— И не чересчур широкая должна быть речка. — Рокфеллер уже собирался построить через нее деревянный мост.
— И я бы мост построил, — сказал Генрих.
— Водопой-то должен быть. Потому и надо ферму на берегу.
— Верно, водопой нужен, — согласился Генрих. — Ей-богу, я бы с тобой махнул в Канаду, и дедушка Комарек тоже с нами! Да и Отвин с нами бы поехал. Но нельзя, Рокфеллер, понимаешь, никак нельзя!
Отвин что-то очень часто кашлял, и лицо у него было какое-то красное.
— А львы-то еще есть, Рокфеллер?
— Львы? В Канаде есть и львы и медведи. Да и слонов там хоть отбавляй, — сказал Рокфеллер.
— Я ведь про львов здесь, в Берлине, — сказал Отвин и снова закашлялся.
— Я ж тебе еще дома говорил — надо было теплей одеться, Отвин!
— Ты это про львов в зоопарке, что ли? Верно, в зоопарке есть еще один-два льва, — сказал Рокфеллер, — да они отощали, как кошки.
— Их, значит, не всех разбомбило?
— Не, не всех.
Они тут же решили при следующей встрече обязательно сходить в зоопарк.
— А ты, Рокфеллер, и раньше в Берлине жил?
— Здешний я.
— И когда тут все бомбили?
— Ага.
— А братья и сестры у тебя были?
Раздавив окурок о крышку жестяной коробочки, он ответил:
— Две сестры.
Они закутали Отвина в солдатское одеяло — уж очень он раскашлялся.
— Одна большая сестра у меня была и одна совсем маленькая.
— А у меня не было ни брата, ни сестры. Зато у меня теперь есть дедушка Комарек.
— Большой сестре было пятнадцать лет.
— Пятнадцать?
— Ага.
— Нам пора, Рокфеллер, а то поезд уйдет.
Снег перестал, но ветер дул очень холодный, а когда они пришли на Лертский вокзал, все вагоны были забиты, люди висели на подножках. Ребята залезли на крышу последнего вагона, но здесь так дуло, что они спустились и устроились на буферах.
Ночь была ясная. Порой поезд подолгу стоял на каком-нибудь полустанке.
— Как доедем до Данневальде, Отвин, я тебе свою курточку отдам. В Данневальде, ладно?
Они заговорили о звездах.
— Понимаешь, Отвин, есть постоянные звезды, а есть блуждающие. И Земля — звезда, Отвин, но она как раз блуждающая.
Наконец поезд снова тронулся. Ярко светила полная луна. Деревья отбрасывали на снег синие тени.
— А этот Киткевитц, он твой настоящий дядя?
— Нет, он чужой. Но ему достанется все наследство, если он хорошо будет работать.
— Ты с ним ладишь?
— Да, но я его не люблю.
— Он обзывает тебя червяком?
— Обзывает.
— Как доедем до Данневальде, я тебе курточку отдам.
Два дня спустя, когда Генрих пришел в школу, у него под мышкой торчало пять ольховых поленьев, и еще он принес с собой в класс красный плотницкий карандаш дедушки Комарека.
Но Отвина в школе не было.
— Вчера он тоже не приходил, Сабина?
Старая учительница достала из сумочки книгу. Ее передают с парты на парту, и каждый ученик должен громко прочитать абзац.
— А после школы, Сабина, ты не видела его?
В эту минуту книгу передали Генриху, и он громко прочитал:
— «Смотритель задумался. Слова Теде озадачили его. «В каком же это смысле, Теде Хайен? Третье колено — это я и есть».
И Генрих передал книгу Лузеру.
Старой учительнице так и не удалось справиться с ребятами. На уроке они громко разговаривали, а Фидер Лут даже трубки изо рта не вынул, когда вслух читал. На второй перемене Генрих, стараясь быть незамеченным, обошел школьное здание — и… домой!
Отвин лежал в кровати. Глаза блестят. Голова покачивается. Он даже не заметил, что вошел Генрих.
— Я съезжу за доктором, Отвин. Орлика запрягу и привезу доктора.
В каморку вошла фрау Раутенберг. Тощая, строгая, она немало удивилась, увидев Генриха, но ничего не сказала.
— Надо за доктором съездить, фрау Раутенберг.
— Тут никакой доктор не поможет, — проговорила она, поставив кружку с чаем на табуретку около кровати. — Кто сильный, тот и выживет.
— Надо за доктором съездить, фрау Раутенберг.
Ничего не ответив, она вышла на кухню. Слышно было, как она там гремела посудой.
Понемногу мальчишки разговорились.
— Когда ты море видел, Генрих, оно было… раздумчивое, да?
— Да, Отвин, раздумчивое. Синее оно было и чуть-чуть зеленое.
Скоро Генриху показалось, что Отвин и не больной совсем и они сидят, как бывало, на валунах под яблонькой и разговаривают. И — лето.
— Но ты горизонт четко видел или как?
— Четко видел. И пароход проплыл вдали, и я его очень хорошо видел… У тебя колет в боку, Отвин?