–тетечка Грунечка моя – запричитала я и притянув старушку к себе, бережно обняла.
–вы кушать хотите? Вы голодная? Почему-то спросила и тут же спохватилась, чтобы не обидеть старушку.
–Кушать хочу, но боженька подает то калачик, то копеечку.
Я забыла про зарядку для мобильника и, взяв тетю Груню под руку, повела ее в ближайший ресторанчик «Куличики». В «Куличиках» народу было не много, и довольно уютненько. Какой-то Ганс с подносом в униформе покосился на нас и проследовал в «служебный вход». Вскоре оттуда выглянула масляная ряха в бархатистом костюме и направилась к нам.
–она с тобой? «Вы вместе?» —грубо спросила ряха. по-видимому, его не убедил тот факт, что я держала старушку под руку.
Я, как опытный аналитик, в несколько секунд определила, как вести себя с этим прототипом «двоих из ларца» из старого детского мультика про Вовку и заговорила на английском. «двое из ларца» удивленно вздернул брови, но тут же расплылся в приторной улыбке. Его глазки забегали по залу. Найдя кого-то взглядом, он щёлкнул пальцами и махнул рукой в нашу сторону. К нам подлетел другой Ганс наподобие того, что мы встретили при входе.
–Серег, ты же знаешь не по-нашему. Займись. Кажись, пиндосы пожаловали.
Все внутри меня заклокотало. Так захотелось отсыпать этой ошибке природы отборным, настоящим, «скрепным» …русским, но, я сдержалась.
– хау ду ю ду? – спросил меня «серег» – хау кен хелп ай?
Я мысленно закатила глаза, поняв с кем имею дело, но виду не подала и выдала небольшой такой абзац на лондонском диалекте. Парень посмотрел в потолок. Было ясно, что он пытается в уме перевести услышанное на русский. Видимо, мало чего поняв, он применил военную хитрость и произнес несколько дежурных, заученных фраз, типа «пройдите, пожалуйста, к столику» или «чего желаете?». Я просто попросила меню, чтобы он поскорей убрался. У парня почему-то не возникло вопроса, как я его буду читать, наверняка подумал, что читать будет тетя Груня.
–тетя Груня, что будете кушать? – спросила я шёпотом.
– а не знай, милая, что бог пошлет – ответила она.
Вскоре мы пришли к соглашению, и я подозвала официанта.
– вот енто, енто, ешо енто и вот енто – попросила тетя Груня, тыкая пальцем в меню. Я заказала борщ. Пусть молодцы потешат свое самолюбие, глядя как «иностранка» нахваливает «зарубежную» русскую кухню. Было в самом деле очень вкусно, или я просто проголодалась после пары яиц с картофелиной.
– вот ведь, Оленька – черничка, столько годков прошло, а я вас всех помню, всех лелею. Кто где, кто куда, кто уж не воротится. Всех моих малышей убогих, обделенных помню.
Да уж, «убогих». Кто по заграницам мотается, кто профессор – шахматист в двадцать восемь, а тихоня Егорка Шестаков чемпион мира по фехтованию, кто на приисках золото намывает, ну…, а кому-то не повезло.
–вы кушайте, кушайте, тетя Груня, кушайте…и тут вдруг какой-то туман в сознании, быть может от стресса, я смотрю на себя саму как со стороны, взгляд размылся и подернулся поволокой. все поплыло. Только лицо тети Груни сохранило четкие очертания. Она смотрела на меня улыбаясь и как бы убаюкивала – отдохни, мой птенчик, отдохни мой милый. Я найду бубенчик в зарослях крапивы. Это фраза с раннего детства всегда действовала на меня успокаивающе, умиротворяюще. Только тетя Груня могла меня успокоить так тихо, не повышая голоса, как будто подобрав нужный ключик. Как она увидела, почувствовала, что меня начинает пробирать дрожь, что руки стали трястись, стуча ложкой по зубам? Нет, моя тетечка Грунечька все та же, что и много лет назад, хотя сильно постарела и выглядит смешной юродивой старушкой. Мы все остались ее птенчиками, малышами, пациентами специального дошкольного учреждения для детей с «особенностями» развития при Министерстве Здравоохранения Российской Федерации.
Я Оленька. Мне почти шесть лет. Я живу в интернате. Это очень сложное слово, и поначалу я его не могла выговаривать. Я стою по среди нашей спальни и не могу собраться с мыслями. Они то приходят, то сразу уходят куда-то. Я знаю, что уже отбой и надо спать, но почему-то стою посреди спальни и кручу пуговицу на пижамке. У меня есть друг. Его зовут Карик. Про себя я много разговариваю, но когда взрослые спрашивают меня о чем то, я не могу им ответить. Вообще то я умею говорить, но говорю редко. В уме получается на много быстрее, но взрослые не могут разговаривать со мной в уме, а я не поспеваю за ними или они запаздывают, когда разговаривают в слух. Получается каша, так сказала мама. Я все понимаю, но, когда пытаюсь говорить, набираю воздух, выдыхаю его и…молчу. Когда я долго не могу сказать, что ни будь, то начинаю нервничать, становится холодно, как при простуде. Даже могу упасть. Удивительно, но с Кариком я разговариваю без проблем. Иногда он резко дергает головой и замирает так на секунду другую, и смотрит, смотрит куда-то. Потом снова говорит как ни в чем не бывало. Когда я первый раз увидела, мне стало смешно. Я подумала, что он играет и рассмеялась. Карик посмотрел на меня как-то по-особенному и заплакал. Он сказал, что не может контролировать себя. Иногда он произносит смешные слова, когда замирает вот так. Я набрала воздуха и сказала, что я не нарочно, и чтобы он не обижался. И мы подружились.