— Я бы не забыл, — уперся Хват.
— Да? А почему же ты тогда забыл деньги вернуть? Хоть кому-нибудь. Или ворам, чтобы оставили в покое, или этериарху, чтобы унял нордов и прекратил носиться за нами. При таком раскладе врагов у нас стало бы ровно в два раза меньше.
— А смысл? — бесшабашно хмыкнул варяг. — Все равно кто-нибудь да остался бы недоволен. И один хрен пришлось бы бежать из Византии и впредь сторониться всякого темного угла. Так если избежать всего этого нельзя, не лучше ли делать все то же самое, но — с деньгами?
— Тебе виднее. Нам-то разницы нет. Мы ведь тех денег так и не увидели.
— Ну так, узнай вы о них раньше времени, наверняка забрали бы их и вернули этериарху. Хотя один леший были бы выгнаны из гвардии, и добро б еще, коль живыми.
— Именно так и было бы.
— Ну, сами ведь видите — резон не посвящать вас у меня все ж таки имелся. Как, кстати, — поднял Хват кверху палец, прерывая готовые сорваться с языка слова Тверда, — как, кстати, и у боярина Полоза — пристрелить кое-кого. Мы же ведь выяснили, что в этот постоялый двор он вполне мог подослать не только арбалетчика, но и человечка, который мог бы ему в нужный момент подать нужный знак.
— Ты не думаешь, что все это — слишком сложно и чересчур притянуто за уши, чтобы быть правдой? — поинтересовался Туман.
— А чё думать? Надо пойти да спросить.
— Ты совсем дурак? — выдохнул Тверд.
— А чё? Дорогу, считай, я знаю…
— Да я ее и без тебя знаю. Я о другом. То есть ты уверяешь, что покушался на меня Полоз, и чтобы выяснить, так это или нет, предлагаешь пойти к нему — и спросить?!
— Ну, — Хват принялся внимательно осматривать свои ломаные да кусаные ногти, — не обязательно прямо у него спрашивать. Можно ж ведь и у кого другого спросить… У женки его, например.
— Слушай, ты, прореха конская!.. — Тверд опасно надвинулся на соратника, дозрев, наконец, до того, чтобы выгнуть один слишком длинный и кривой нос в другую сторону.
— Спокойно, — Хват выставил вперед руки в примирительном вроде бы жесте, но слишком они его хорошо знали, чтобы не понять: все эти мозоли да потертости, оставленные на ладонях сотнями рукоятей клинков и топоров, продемонстрированы им сейчас не случайно. — Давайте смотреть на все трезво.
Туман недвузначно хмыкнул, давая понять, что думает о трезвых взглядах одного проходимца.
— Выяснить, не византийцами ли подослан этот стрелок, мы сейчас все равно не сможем. Ну, вот никак. Остается одно — узнать, не Полоза ли это рук дело.
— Вот и узнай у своей ключницы.
— А я думаю, кому-то одному из нас троих попасть в боярский терем нужно гораздо больше, чем остальным двоим.
— Слушай, если ты еще хоть раз, хотя бы одним словом обмолвишься об этой своей пришибленной идее устроить мне свидание с замужней бабой, я тебе обещаю…
Высказать угрозу до конца Хват не позволил.
— А если это не моя идея?
Глава 2
Ждана
То, что к вечеру небо затянули угрюмые тучи, им было только на руку. Где-то в глубине лиловых громад недовольно перебирал свои секиры Перун, посылая земле отзвуки их скрежета, когда они соприкасались друг с другом. Вторил ему Сварог, изредка бухая в небесной кузне тяжеленным молотом по исполинской наковальне. Не иначе, перековывал поостывший да пообтершийся о небесную твердь солнечный диск. При этом грохоте уши закладывало по-настоящему, а бестолковые лошади, ничего не смыслящие в устройстве мира, испуганно шарахались, приседали на круп, трясли гривой и недовольно пританцовывали на месте.
Отсюда как на ладони был виден княжеский кремль. Сейчас он угрюмо чернел на фоне остывающего белесого куска неба, прогнувшегося под весом тяжелых туч. Рукой подать было и до хазарского конца. Правда, это соседство радовало не особенно.
— Эта кочерга никогда, что ли, не гаснет?
Хват недовольно смотрел на хазарскую башню, венец которой был объят высоченным столбом пламени. Его отблески плясали на хмурой роже варяга, бросали дикие тени на терема знатных мужей, отодвигали мрак в угрюмые подворотни, становившиеся от этого еще более зловещими.
— Нам вообще-то темнота нужна и сонный покой, а эта лучина половине города спать не дает. Что за обычай — палить столько дров?
— Ромеи говорят, что и славянский Ярило, и Чистый хазар — одно и то же божество, — как по-писаному тут же выдал книгочей. — Непонятно только, мы первыми его почитать стали или переняли обычай у них. Их священное пламя — главный символ веры огнепоклонников.