Уже к концу 1916 года по двадцать 40-мм пушек «Виккерс» состояло на Балтийском и Черноморском флотах. В том же году заказ Морского министерства на 60 пушек-пулеметов «Виккерс» получил Обуховский завод, тумбовые установки к ним должны были делать мастерские Морской крепости Петра Великого. В вооружение крейсера «Аврора» к 1917 году входили одна 40-мм автоматическая пушка «Виккерс» и четыре 7,62-мм пулемета «Максим».
Обуховский завод сдал 12 автоматических пушек в конце мая 1917 г.
Армия начала применение автоматических пушек в самом начале войны — два небронированных грузовика с 37-мм «Максим—Норденфельд» придали 1-й автопулеметной роте (пушки могли вести огонь с машины или с колесного лафета), пушками на тумбовых установках с коробчатым щитом вооружали также бронеавтомобили на шасси «Руссо-Балт» тип «Д». О применении этих бронеавтомобилей можно судить хотя бы по наградным листам полного Георгиевского кавалера старшего комендора 1-го Балтийского флотского экипажа П. Коробкина, служившего в 1-й автопулеметной роте. 21 ноября 1914 г. он в бою под деревней Пабианице, «состоя наводчиком 37-мм пулемета, умело и спокойно управляя своим орудием, нанес с близкого расстояния большие потери неприятелю, чем содействовал успеху пехоты», за что удостоен Георгиевского креста IV степени. Георгий II степени он получил за то, что «в ночь на 18 апреля 1915 года, вызвавшись охотником, огнем своего 37-мм пулемета, подведенного на 400 сажен, сбил неприятельский опорный наблюдательный пункт у д. Бромерж и сжег его». И, наконец, награжден «за то, что в бою 10 июля 1915 года на Пултусской переправе, у д. Хмелево, выдвинувшись под ураганным огнем легкой и тяжелой артиллерии немцев, вперед наших проволочных заграждений со своим 37-мм пулеметом против наступавших цепей противника, отбил в упор несколько яростных атак противника на участок, дав этим возможность нашим войскам этого участка отойти назад и устроиться на новой позиции». Как видим, огонь автоматических пушек «Максима—Норденфельда» там, где они появлялись, играл в бою немаловажную роль.
В конце 1915 года начальник Офицерской стрелковой школы генерал-лейтенант Н.М. Филатов предлагал в целях облегчения пушечных бронеавтомобилей «допустить вместо 3-дм противоштурмовой пушки 37-мм автоматическую пушку; такие пушки изготавливаются Обуховским заводом». Хотя для бронеавтомобилей выбор был все же сделан в пользу 3-дм пушки.
3 октября 1914 г. представитель фирмы «Виккерс» инженер П.И. Балинский сообщал, что «компания готова поставить 20 штук 40-мм противоаэропланных пушек». 1-й отдел Арткома в надписи № 1269–1914 высказался за такую покупку, и 5 ноября ГАУ заключил с «Виккерс и K°» контракт № 59187 на поставку 16 пушек-пулеметов «Виккерс» на «морской установке на автомобилях» и 4 на полевых колесных лафетах Депора, 72 000 патронов к ним, 640 патронных лент и 20 приборов для снаряжения лент. Патроны закупались с шрапнельными и с осколочными снарядами. Пушки предполагалось использовать для противовоздушной обороны Ставки.
40-мм пушка на тумбовой установке монтировалась в кузове бронированного 3-тонного грузовика «Пирлесс». Тумба была уменьшена и облегчена по сравнению с морской, вращалась на шаровом погоне, наводчики сидели под орудием — слева наводчик по вертикали, справа по азимуту. ГАУ также заказало заводу «Г.М. Пек» 24 автоматических установщиков Шерспобаева, они были сданы к 7 мая 1916 г. с опозданием, но сами «крутобойные пушки» опоздали еще больше. Первые шесть пушек были отправлены в Россию 10 декабря 1915 г., бронеавтомобили высылались отдельно. Два бронеавтомобиля с пушками погибли с пароходом «Комб». «40-мм пулеметы Виккерса», прибывшие в Архангельск 21 марта 1916 г., стали предметом спора военного и морского ведомств. Представитель ГАУ подполковник Казаринов приказал направить их в Царское Село, но начальник Морского Генерального штаба, полагая, что это их заказ, потребовал немедленно отправить орудия в Ревель «для срочной установки на миноносцы Балтийского флота». Однако в документах упоминается, что «из Архангельска от Казаринова отправлено 16 марта г. (?) 17 ящиков 40-мм пушек в Царское Село». 16 зенитных бронеавтомобилей вместе с 6300 патронами, 352 лентами и 11 приборами снаряжения были приняты у «Виккерс и К0» к 27 мая, но в Россию прибыли только в сентябре 1916 г. К тому времени «противоаэропланная» оборона стала куда более актуальной на фронте. Поэтому бронеавтомобили свели в три «отдельные бронированные батареи для стрельбы по воздушному флоту» и поставили на каждый дополнительно по пулемету «Максим» для самообороны. По предложению командира запасной тяжелой артиллерийской бригады полковника Фонштейна, прицелы «Виккерс» решили заменить призматическими типами прицелов к 37-мм пушкам «Гочкис», каковые и заказали Путиловскому заводу вместе с обжимочными приборами. В действующую армию батареи смогли отправиться только в мае 1917 г., но успели неплохо себя зарекомендовать. 40-мм пушка на лафете Депора весила в боевом положении 832 кг, в походном — 1536 кг и штатно перевозилась упряжкой в 6 лошадей. 37- и 40-мм автоматические пушки хорошо подходили для стрельбы по воздушным целям на высотах 1–3,5 км.
В октябре 1917 г. пушки-пулеметы были выставлены для самообороны Смольного — правда, уже не от воздушного противника. 40-мм «Виккерсы» решили использовать и для защиты железных дорог: в апреле — мае 1917 г.
Артком разработал установку «40-мм пулемета» на деревянной железнодорожной платформе, которая могла перевозиться лошадьми, позднее «Виккерсы» ставились в качестве зенитных на бронепоездах.
Не случайно профиль автоматической пушки «Виккерс» занял место в эмблеме отдельных бронированных батарей для стрельбы по воздушному флоту.
СНОВА — НА «ВНУТРЕННЕМ ФРОНТЕ»
«Красногвардейцы небольшими группами… отправлялись в пулеметный полк, где солдаты-большевики охотно их обучали».
Из воспоминаний начальника одного из отрядов Красной гвардии Петрограда.С началом волнений в Петрограде власти, убедившись в ненадежности большинства частей Петроградского гарнизона, попытались направить в столицу фронтовые части, включая пулеметчиков. 27 февраля 1917 г. генерал Алексеев телеграфировал военному министру генералу Беляеву:
«Высылается из ставки три роты георгиевского батальона. От Северного фронта высылается бригада 15-й кавалерийской дивизии и бригада пехоты. От Западного фронта высылаются одна бригада Уральской казачьей или одна бригада второй кавалерийской дивизии, одна бригада пехоты… От Западного и Северного фронтов, кроме того, будет назначено по одной кольтовской пулеметной команде».
Между тем 28 февраля по самому Петрограду летели слухи о стрельбе из пулеметов полицией и жандармами в разных местах с крыш и чердаков. Хотя бывший военный министр генерал М.А. Беляев, давая показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, не мог даже точно сказать, на каких зданиях стояли пулеметы, но утверждал, что пулеметчики были полицейскими, а не военными. В любом случае это уже не могло изменить ход событий — состоялась Февральская революция.
И вот между Февральской и Великой Октябрьской революциями 1917 года пулеметы снова пошли на «внутренний фронт». Теперь и самих пулеметов, и знатоков «пулеметного дела» было значительно больше, чем за десять лет до того. Неудивительно, что в одном только Петрограде и окрестностях пулеметы, столь необходимые на фронте, регулярно в этот период «всплывали» и на «правой», и на «левой» стороне «внутреннего фронта». Причем «на левую» уходило, пожалуй, больше. Создававшаяся с марта 1917 г. Красная Гвардия уже имела «Максимы», полученные с артскладов и от запасных частей, — тем более, что расквартированные в Петрограде запасные пулеметные полки весьма активно выступали против отправки их на фронт. Не более, впрочем, желали идти на фронт и полки в других округах. А.И. Верховский, командовавший летом 1917 года Московским военным округом, вспоминал, что по этому поводу в Нижнем Новгороде солдаты даже «выставили пулеметы», правда, «взбунтовавшиеся полки были обезоружены, пулеметы отобраны, зачинщики арестованы».