Сняв рукавицы, Гаврилко быстро заполнил диск патронами и, взяв винтовку, пополз. Скоро он вернулся.
— Там две сорокапятки и три мертвых бойца. Одна пушка полностью разбита, а вторая вроде целая. Чуть дальше лежат в снегу ящики со снарядами.
— Доложи командиру взвода.
Гаврилко отправился к Андрюхину, а через какую-нибудь минуту они вдвоем, энергично работая руками и ногами, уже ползли к пушкам. Я не успел еще и диск опорожнить. как справа услышал слабенький пушечный выстрел. За ним последовал второй, третий, четвертый.
Командир стрелкового взвода и мой второй номер превратились в артиллеристов! Они сделали больше десятка выстрелов — и вражеский пулемет замолк: пулеметчика или убили, или частыми разрывами просто не давали ему возможности стрелять. Это тотчас уловил наш командир взвода и решил использовать огонь из пушки для того, чтобы забрать раненых.
Андрюхин остался у пушки один, а Гаврилка послал назад, приказав ему взять с собой Кузнецова и вынести с воли боя Чуклина и Карабекова.
Как только Андрюхин перестал стрелять из пушки, вражеский пулемет снова подал голос, но командир взвода не отвечал ему: он ожидал, когда Гаврилко и Кузнецов поближе подберутся к раненым.
Те уже быстро ползли лощиной… Расстояние все сокращалось и сокращалось… Вражеский пулемет, захлебываясь, вел интенсивный огонь…
Но вот заговорила пушечка Андрюхина, и немец замолчал. В ту же секунду Гаврилко, встав на ноги, подбежал к лейтенанту, осторожно взял его на спину и, широко ступая по улежавшемуся насту, устремился назад. За ним бежал Кузнецов с раненым Карабековым.
А Андрюхин все бил и бил из сорокапятки. Он так часто палил, что, казалось, стреляет целая батарея!
Вот как важно быть на войне универсальным бойцом: уметь стрелять из любого оружия, которое под руку попадется. Именно таким оказался наш взводный. Уже в войну он окончил ускоренный курс обучения в пехотном училище, а еще раньше, по краткосрочному призыву, каждый год два-три месяца проходил службу на летних армейских сборах, так как не служил в кадровой армии.
Он не раз рассказывал нам — даже в вагоне, при следовании на фронт — о том, что на учениях ему приходилось стрелять из пушек в приближенной к боевой обстановке: то без прицела, то одному, без орудийного расчета…
Так случилось и в этот раз — пушка была исправная, но без прицела, и Андрюхин наводил орудие на цель через ствол. Причем, отослав Гаврилка, все делал сам: и заряжал, и целился, и стрелял.
Это он, его замечательные бойцовские качества спасли Чуклина и Карабекова. Ранения у них были тяжелые: лейтенанту три пули вонзились в левое плечо, а старшине пуля попала в голову. Пробив каску, она застряла в черепе.
И все же, несмотря на большие трудности, наша 23-я стрелковая бригада, да и другие части 2-й ударной армии вышли ко второй, главной, оборонительной позиции противника, оборудованной вдоль железнодорожной и шоссейной дорог Чудово — Новгород.
С каждым днем бои становились все ожесточеннее. 2-я ударная армия несколько раз прорывала оборону противника, но немцы, несмотря на большие потери, опять восстанавливали линию фронта. Как справедливо пишет маршал К. А. Мерецков в упоминавшейся книге, «основной причиной наших неудач был недостаток снарядов и господство немецкой авиации в воздухе».
Наконец после новых трехдневных атак 2-я ударная армия овладела Мясным Бором и прорвала на этом направлении главную полосу обороны. Чтобы закрыть образовавшуюся брешь, немецкое командование бросило сюда различные части и подразделения, оголяя другие участки фронта, в том числе непосредственно из-под Ленинграда. Тем самым вместо подготовки к штурму Ленинграда немецкая группа армий «Север» вынуждена была сама защищаться.
Гитлер, по-видимому, был недоволен ее командованием. В середине января, как показали пленные, он снял с занимаемых должностей командующего группой генерал-фельдмаршала фон Лееба и начальника штаба Бреннеке.
* * *
Всю ночь наша рота оставалась на том же рубеже. Ночью немцы не стреляли, только иногда баловались ракетами. Так что мы, прыгая и пританцовывая, имели возможность хоть немного согреться.
Но справа от нас было неспокойно: строчили пулеметы и автоматы. Летали и летали, как в теплую южную ночь, светлячки — трассирующие пули. А к утру и нас перебросили на правый фланг, к небольшой деревушке.
Там всю ночь сражался третий батальон нашей бригады. Теперь он отошел правее, и два взвода нашей роты, насчитывавшие тридцать человек, заняли оставленный рубеж. Эту деревню третий батальон освободил два дня назад, и немцы в прошедшую ночь несколько раз безуспешно контратаковали, стремясь снова захватить утраченные позиции. Третий же — держал оборону на прежнем участке.