Наш комвзвода приказал мне и Шевченко установить пулемет в крайнем домике. Он находился и в удобном и вместе с тем неудобном месте. Хорошо было то, что домик — крайний: мы с Гаврилком имели возможность обозревать передний рубеж врага. А плохо то, что, будучи крайним, он служил для немцев целью, надежным ориентиром. Мы знали: разгорится бой — первый удар примет эта избушка. Потому что она — крайняя и потому, что в ней — наша пулеметная точка.
Дом был без дверей, в окнах — ни одного стекла, стены густо изрешечены пулями и осколками. На подоконниках, на столе — снег. Холодно так же, как на улице: кругом гуляют сквозняки. Было уже совсем светло, но фашисты, как и ночью, молчали.
Мы с Гаврилком, не ужинавшие и еще не завтракавшие — впрочем, как и вся рота, — заметили на столе, покрытом слоем снега, картошку, сваренную в «мундире». С десяток штук. Хотели полакомиться, но она, увы, была мороженой.
Спрятав ее за пазуху, Гаврилко грустно сказал:
— Картошка есть, а морковка что-то не попадается… Как мне ее хочется! Хоть маленькую, с мышиный хвостик! И то жажду утолил бы. Но ничего — пустим в дело заменитель.
И вдруг оживился:
— Говорят, что из картошки можно приготовить шестьдесят блюд! Не учли еще одного: картофель мороженый в «мундире». Я читал, в Древней Греции одна поэтесса с изощренным вкусом заказывала себе на завтрак котлеты из голубиных языков. Вот, оказывается, какие вещи бывают! И тем не менее ей неведомо было наше, рожденное войной, блюдо. Ладно, отойдет за пазухой картошка, и появится «диетический завтрак пулеметчика». А там, глядишь, доставят и настоящий…
* * *
Мой пулемет — в полной боевой готовности. Сошки его стоят на подоконнике, ложе — на столе. На полу, в коробках, — шесть заряженных запасных дисков. В помещении не на что присесть, и мы, стараясь согреться, все ходим и ходим по комнате.
В одном из ее углов я заметил какие-то бумаги, книжки. Подошел, взял в руки первую попавшуюся. Сборник задач по алгебре Киселева… Учебник физики Перушкина и Фалалеева… Исписанные ученические тетради с помятыми обложками… Школьный дневник ученика девятого класса Ивана Кушнирова…
Листаю его странички за первое полугодие сорок первого года. Хорошо учился Иван Кушниров! Одни четверки да пятерки. Только иногда попадались тройки — немецкому языку.. Где-то он сейчас, тезка, которому, как и мне, война поставила точку на учебе после окончания девятого класса?
Грусть в вместе с тем волнующие сердце воспоминания навеял на меня этот случайно найденный на дорогах войны школьный дневник! Грусть, потому что — буду ли я жив или погибну, в любом случае — мне никогда уже больше не доведется сидеть за партой, учиться в родной своей школе. А волнующие сердце воспоминания потому, что слишком дорогой была и осталась для меня школа. О ней можно вспоминать и вспоминать, рассказывать и рассказывать без конца…
Школа наша — это красивое двухэтажное здание из отменного красного кирпича добротной кладки. Пол на первом этаже вымощен разноцветной плиткой, а на втором он деревянный, всегда отливающий ярко-красным блеском.
На первом этаже, слева, находилась учительская, за ней — кабинет директора Левое крыло первого и второго этажей было отведено под квартиры учителей.
Во дворе — обширная спортивная площадка: к нам часто приезжали старшеклассники из районного центра Новая Прага, возглавляемые учителем Гидуляновым, умелым волейболистом, и мы устраивали соревнования.
Чуть в стороне от спортивной площадки, под высоким кудрявым тополем с широко раскинувшейся кроной, находилась водокачка. Достаточно было несколько раз туда-сюда нажать на длинный металлический рычаг с тяжелым противовесом, как из трубы стремительно вырывалась вода. Да какая! Холодная, чистая, вкусная!
Школьный двор обнесен металлическим забором, вдоль него — все та же традиционная головковская акация. У самого входа в здание школы наши глаза всегда радовало многообразие цветов: их было так много, что мы даже не знали, как все они называются. Половодье цветов! То — заботы нашей учительницы ботаники Валентины Сергеевны Северновской. Она сама очень любила цветы и всегда говорила нам: выращивайте их, они радуют сердце и украшают жизнь.
Накануне войны в нашей средней школе училось около семисот ребят, было тридцать шесть учителей. Кроме того, в микрорайонах села занятия велись еще в трех начальных школах, в которых училось более трехсот человек Там работало двенадцать учителей.