— Братченко, почему молчишь? — донесся голос командира взвода.
— Нет патронов!
— Донец, быстро в лес за патронами!
Немцы продолжали стрелять. Особенно надоедали мины — они ложились очень густо, кругом слышались разрывы, свистели осколки.
— Что ж, поехали за орехами, — произнес Степан свою излюбленную фразу и пополз.
Чтобы легче было двигаться по глубокому снегу он положил возле меня винтовку, шинель, вещмешок, оставшись только в коротенькой фуфайке.
Вскоре Донец приполз назад и приволок два ящика патронов. Теперь еще злее застрочил мой «Дегтярев». Тем более что Степан, преодолев по-пластунски с солидным грузом немалое расстояние, разогрелся, и хотя был большой мороз, он, сняв рукавицы, голыми руками, от которых шел парок, сноровисто заряжал пулеметные диски и подавал их мне.
— Бери, Ваня, бери! Бей их, гадов паршивых! — И он так кудряво выругался, что я удивился: никогда прежде ничего подобного от него не слышал. Мне казалось, что он вообще не умеет сквернословить. Но необычная обстановка, очевидно, заставила. Я видел, как горели ненавистью его глаза, как быстро он заряжал диски…
— Но вот Донец вздрогнул от озноба — прежде разгоряченный, он быстро озяб на снегу. А я вот уже часов пять или шесть лежу! Кажется, все тело застыло, сердце смерзлось. И я попросил, чтобы Степан взялся за пулемет, а сам выполз из воронки и сделал возле нее несколько кругов по-пластунски. Согреться, однако, не удалось: рядом шлепнулось несколько мин, зажужжали сколки, и я побыстрее скатился вниз.
И снова — огонь. Стрелял я расчетливо, посматривая на запас патронов, которых оставалось все меньше и меньше. На это обратил внимание и Степан.
— Теперь я поползу за патронами, а ты ложись у пулемета, — поспешил сказать я.
— Нет! Меня назначили к тебе вторым номером, так что ты стреляй, а я буду тебя обслуживать, — возразил Степан.
— Мне согреться надо, иначе закоченею! — настаивал я.
— Ну что ж, я не против, если комвзвода разрешит…
Только Степан это сказал, как Андрюхин, находившийся в центре своего взвода, лежащего в снегу, крикнул:
— Донец! Патроны есть?
— Кончаются.
— Быстро — в лес!
— Поехали за орехами, — опять сказал Степан и пополз, сопровождаемый теньканьем пуль и жужжанием осколков. А я продолжал стрелять более экономно — чтобы патронов хватило до его возвращения.
Вскоре Донец снова притащил два ящика, и теперь я стрелял и стрелял, не опасаясь, что патронов не хватит до вечера.
* * *
Немцы огня не прекращали — все били и били из минометов. А мы лежали, поливаемые осколками, не зная, что делается справа или слева. Инициатива была в руках противника: он навязал нам бой, положил нас на открытом снежном поле, с утра до вечера не давал нам даже головы поднять.
Связи с ротами не было, как не было ее и со штабом батальона, боевой задачи перед нами поставить не успели. Лежали мы под огнем и несли ощутимые потери. Правда, наши роты создали плотный огонь из личного оружия, но враг бил нас куда сильнее…
Зашло солнце, ночные сумерки скрыли передний край противника. Огонь прекратился. Только изредка, пронизывая ночную темень, взлетали в небо осветительные ракеты фашистов. Командир взвода распорядился подобрать раненых и отойти в лес.
Оставленные нашей первой ротой позиции заняла вторая рота, выступавшая в роли боевого охранения.
На опушке леса командир первой роты Чуклин выстроил оставшихся в живых. Мы еле держались на ногах: ведь трое суток не спали, до предела устали во время марша и в тяжелом бою. Лейтенант сделал перекличку. Да, многих недосчиталась рота только за один бой…
О потерях командир не говорил, но мы о них знали. Он только сообщил, что атака врага захлебнулась, что фашисты ни на шаг не продвинулись. И добавил:
— Спасибо вам, товарищи бойцы! Первое крещение вы прошли и выдержали его с честью.
Если бы меня спросили, почему в том, первом, бою мы не продвинулись ни на шаг и понесли потери, я бы ответил, потому, что нас не поддержали ни пушки, ни танки, а у противника они были, и на его огонь мы отвечали чем могли — огнем из винтовок, ручных пулеметов, пускали в ход гранаты.
Именно об этом пишет в своей книге «На службе народу» маршал К. А. Мерецков, командовавший в ту пору Волховским фронтом (в составе этого фронта воевала ваша 23-я стрелковая бригада 2-й ударной армии): «Наша пехота из-за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена была ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери».