И они приходили к закономерному выводу: повышение производительности труда, улучшение планирования, создание эффективной экономики зависят от решения главного вопроса — вопроса о политической власти. Невозможно было, скажем, сдержать инфляцию, пока материальные средства для реализации этой цели в значительной мере находились под контролем оппозиции, а ее единственная цель состояла в свержении правительства. Зимой 1973 года, с июня по август Коммунистическая партия Чили предприняла гигантские усилия во имя увеличения посевных площадей и добивалась успеха до тех пор, пока забастовка владельцев грузовиков не парализовала доставку удобрений и семян и, с другой стороны, не лишила крестьян средств доставки сельскохозяйственных продуктов в город.
К сентябрю Чили разделяла глубокая пропасть. Определилась четкая поляризация классовых сил, и каждому пришлось занять место по ту или иную сторону баррикад. Не все достаточно разбирались в тонкостях идеологии, и выбор нередко делался в соответствии с классовым чутьем, диктовался солидарностью или, напротив, ненавистью.
Завоевание рабочим классом Чили ведущих позиций в обществе явилось вызовом всем формам угнетения и эксплуатации. Свободу и достоинство, право на уважение люди обрели в тяжелых схватках. Невозможно себе представить, чтобы трудящиеся — хотя путчисты и ввергли ныне страну в пучину террора и репрессий — безропотно вернулись к старым порядкам, к угнетению. Они на практике узнали, что такое свобода, вернуть их навечно к капитализму можно будет, вероятно, только в одном случае — истребив всех до единого. Промышленный пролетариат составлял опору правительства, но он был не одинок. Несколько сот тысяч объединенных в профсоюзы крестьян и сельскохозяйственных рабочих стали союзниками городского пролетариата, левых сил и обеспечили им активную поддержку, несмотря на то, что проявили меньшую способность к политической мобилизации.
На другой стороне баррикад стоял крупный капитал и его союзники из среды мелкой буржуазии и люмпен-пролетариата. Среди этих социальных сил владельцы грузовиков показали себя наиболее воинственными[5]. Целый год, почти без перерыва, саботировали жизнь в стране врачи. Почти все объединения «лиц свободных профессий» заняли реакционные позиции. В больницах для бедных отделения неотложной помощи закрылись из-за отсутствия персонала, жертвами саботажа становились роженицы, дети и старики. Вся трескучая болтовня о профессиональной этике испарилась, осталось наглое глумление: «Пусть рабочие идут лечиться к своим министрам-социалистам». Особую опасность представляли, вероятно, лишенные собственности, но физически оставшиеся в Чили и политически активные экс-помещики, экс-промышленники, экс-юристы американских корпораций и т. п. Все они чувствовали, что больше терять нечего, и были готовы идти на любой риск, поддержать любую авантюру, лишь бы вернуть свои привилегии и собственность. Эта социальная группа поставляла рекрутов фашистским террористическим бандам и горячо проповедовала физическое уничтожение «всех революционеров» сразу после переворота.
В вооруженных силах по мере того, как классовые границы в обществе проступали все резче, большинство офицеров флота и ВВС выступало за антиправительственный переворот. Выходцы из среднего класса городской буржуазии, они готовы были терпеть изменения в аграрной политике, но, когда процесс социальных преобразований углубился, в их позиции, как и в позиции средних слоев «штатской» буржуазии, произошел резкий крен вправо. В период, предшествовавший перевороту, многие офицеры, часто встречавшиеся с американскими военными советниками в Чили, открыто выражали враждебность к правительству.
Наиболее осторожные путчисты страшно боялись, что у лоялистов в армии хватит сил вооружить рабочих и превратить переворот в гражданскую войну, в которой левые вполне могли победить. Правое крыло военных выжидало конца чистки среди своей собственной внутренней оппозиции, прежде чем перейти к действиям в обстановке выгодного соотношения сил — против безоружных рабочих.
5
Это было связано с тем, что они — через ХДП и Национальную партию — получили самую большую часть денег, выделенных США на свержение Альенде. Объединение владельцев грузовиков за время забастовки «заработало» почти в три раза больше, чем если бы забастовки не было. Это без учета трат на бензин, масла, запчасти и без уплаты налогов, так как официально бастовавшие владельцы грузовиков никаких доходов не получали.