Я опёрся на перила и смотрел на этих потерявших всякую агрессию беспомощных людей. Что с ними теперь делать, я совершенно не представлял. Однако одно знал точно — бросать их здесь нельзя. Они просто вымрут тут через несколько месяцев, неспособные позаботиться о себе. А значит, заботу о них придётся брать мне, хотя есть у меня одна кандидатура в добровольные помощники в этом деле. Доктор Сальватор мне точно не откажет.
* * *
У меня не так много принципов — работа не предполагает особой щепетильности. «Солдаты без границ» служили королям, премьер-министрам, президентам, понтификам, мятежным генералам, диктаторам, которых называют не иначе как «кровавыми», и борцам за свободу, щедро спонсируемым сильными мира сего. Меня никогда не интересовало, права ли сторона конфликта, за которую мои солдаты проливают кровь, или нет. Нам платят, мы — убиваем и умираем. Остальное — не важно.
Выковывая армию наёмников, «Солдат без границ», я опирался на этот постулат, сделав его краеугольным камнем, основной идеей. Мы не обычная банда, служащая государству внештатной армией вроде альбийских «Диких гусей» или бывших экуменических «Псов войны», негласно оплачиваемых гальрийским правительством. Несмотря на декларируемые мирные намерения, Гальрия всё же не спешит избавляться от профессиональной армии, благодаря которой она до сих пор играет первую скрипку в Коалиции. «Солдаты без границ» воюют только за деньги, никогда за идею.
Но был и ещё один принцип, о котором я предпочитаю широко не распространяться. Думаю, многие солдаты поняли бы меня и всецело поддержали в этом, однако он шёл вразрез с главным постулатом, на котором основывалась моя частная армия, и потому я не болтал о нём на каждом углу. Я никогда не работал на эльфов-сидхе. Да, кроме них на фронте мне пришлось повоевать много с кем, однако всех их я уважал как врагов. И «мстящих вдов» из женских батальонов Розалии, и альбийских джаггеров, не знающих страха и инстинкта самосохранения, и «траншейных крыс», куда набирали исключительно из гоблинов с полуросликами. Все они и многие другие забрали множество жизней на фронте, но всё-таки я уважал их. Как врагов, которых надо прикончить. Даже ненависти особой после боя не было. А вот северян, лигистов и особенно их повелителей — эльфов народа сидхе — я ненавидел и никогда не скрывал этого. Самих высокомерных ублюдков никто не брал в плен, ограничиваясь офицерами из людей или полугигантов, — всё равно из сидхе ничего не вытянешь на допросе. Ни пытки, ни ментальная магия не брали их, они просто умирали, как только к секретам, скрытым в их головах, начинали подбираться. И мы с удовольствием резали глотки эльфам-офицерам во время рейдов за «языками». Да, не могу сказать, что люблю убивать, несмотря на свою работу: она для меня — просто дело, которое надо делать. Такая же профессия, как краснодеревщик, каменщик или врач. Но эльфов народа сидхе я всегда убивал, испытывая если не удовольствие, то чувство глубокого удовлетворения.
Именно поэтому я старался вовсе не работать на эльфов, к какому бы народу они не принадлежали. Да, в моей армии служили эльфы, та же Серая Лисица не раз спасала мне жизнь, и я полностью доверился ей в деле с генералом Огано. Однако среди нанимателей эльфов у меня раньше не бывало. Да и нынешний, если уж честно, мне совсем не нравился.
Вся обстановка наших переговоров заставляла меня нервничать. Меня пригласили на очередную годовщину избавления принца Максимилиана из Рагны. Отказаться я не мог: ведший мои дела в Розалии, где проходило празднество, авианин Соварон был весьма настойчив. Он делал прозрачные намёки на то, что приглашают меня не просто так, и вполне возможно, в малом дворце, где обитают изгнанники из бывшего высшего света Экуменической империи, меня ждёт более чем выгодное предложение. Соварона я уважал как своего агента и не сомневался в его профессионализме, а потому последовал рекомендации. Но того, что случилось на торжественном приёме, я просто не ожидал.
Начиналось всё как обычно. Унылое торжество реваншистов-аристократов, не так давно поддерживавших Чёрную гвардию, правда, не настолько радикальных, чтобы отправиться в Афру к офицерам из Свободных колоний. Они предпочитали жить во дворце недавних врагов, пустивших их к себе из милости, и устраивать подобные сборища. Мало кто из них был способен хоть на какой-то поступок, они даже собственного ставленника в Рагне едва не угробили — пришлось мне его оттуда доставать. Дамы были до ужаса чопорными и вели себя в соответствии со строгим этикетом Экуменической империи, не допуская ни малейших вольностей, принятых при розалийском дворе. Со мной почти никто не разговаривал, никто не желал опускаться до вульгарного наёмника, пускай даже именно он и спас их драгоценного виновника торжества. Принц Максимилиан тоже не снизошёл даже до кивка мне — за прошедшее время он стал ещё более равнодушным и похожим на снулую рыбу. Принцесса Шарлотта Ригийская не поднимала глаз от пола, как положено благородной даме. Она была чопорна и спокойна, а я помнил её совсем другой, однако старался гнать эти воспоминания.