Он стал носить череп с собой повсюду. Каждое утро, как только он вставал, он опускался на колени перед ним и молил о прощении. Его друзья тщетно пытались отучить его от этого, они думали, что он сошел с ума. Один раз они еще могли как-то понять его просьбы о прощении у черепа, но ежедневный ритуал явно свидетельствовал о неблагополучии ума! На их протесты он спокойно отвечал: «У меня есть свои основания делать это. Но одно из первых, это то, что этот череп принадлежал очень большому человеку!»
Чжуан-Цзы смеялся над ними, таким способом он хотел показать, что любой череп превращается в конце концов в пыль, независимо от того, принадлежит он бедному или богатому человеку. Пыль не делает никаких различий для них. Большой ли, малый ли, великий или ничтожный — это всего лишь сон, для вечности нет никакого значения, для пыли никакой разницы, в снах величия нет ни одного зерна правды, все величие — просто сон.
Чжуан-Цзы объяснял своим друзьям: «Я ношу этот череп с собой и он постоянно напоминает мне о моем собственном черепе, который скоро тоже, пусть не сегодня, но будет лежать на каком-нибудь кладбище. И его тоже может задеть нога случайного прохожего и с этим уже я ничего не смогу поделать. Но если это неизбежно происходит со всеми, то зачем сердиться вообще, если чья-нибудь нога дотронется до вашей головы?»
Те, кто «знает», говорят, что то, что должно быть — уже есть. Если жизнь должна быть прекращена, она уже прекращена. Если она должна превратиться в пыль — она уже есть пыль. Жизнь сон, короткий сон, но сон, который кажется реальностью.
Если мы заглянем глубже, то обнаружим, что исчезает все — абсолютно все превращается в пыль. Так какой же смысл принимать всерьез ту реальность, которая превращается в пыль? Мы должны защищать себя, говоря: «Сон продолжается несколько минут, а жизнь тянется несколько лет!» Если мы проникнем еще глубже, то обнаружим, что по сравнению со Вселенной сотня лет совершенно неопределенно малое время. Земля существует всего лишь четыре тысячи миллионов лет, всего лишь шесть миллиардов лет светит наше Солнце, а Солнце считается относительно новым светилом во Вселенной. Во Вселенной существуют звезды, возраст которых просто даже трудно определить. Так много это или мало, сто лет жизни на Земле — ничтожно мало. Проходит сто лет, а Луна и Солнце практически не меняются за это время. Для них не более, чем «тик» на часах. Для них это — лишь мгновение.
Умер один скряга. Всю свою жизнь он откладывал каждую монетку, которую только получал. Перед тем, как он умер, в одной из книг он прочел, что в раю монетка меньшего достоинства стоит больше, чем миллион рупий. Когда он умер, он очень хотел в раю получить хотя бы одну райскую монетку. Как только он открыл глаза на том свете, он бросился искать такую денежку. Тогда служитель рая спросил его, что он делает. «Я ищу монетку. Мне говорили, что райская монет стоит больше миллиона.» «Да, это так, — ответили ему, — но ты подожди один момент, и мы тебе тоже дадим такую монетку».
Человек страшно обрадовался: сейчас ему дадут такую ценную монетку! Ему казалось, что он моргнет — и этот момент пройдет, и деньги будут у него в руке! Но «момент» перешел в часы, часы — в дни, а дни стали соединяться в годы, но никакого намека на то, что ему сейчас дадут долгожданную монетку. В гневе он закричал: «Когда же кончится ваш момент?» И был ответ: «Разве ты не знаешь, что там, где одна монетка стоит миллион, один момент состоит из миллионов лет. Подожди одно мгновение и ты все получишь…»
Шкала вечности очень продолжительна. Что может значить для такой шкалы сто лет? Да и как определить, где предел такой шкалы, если мы с большим трудом можем определить, где берет свое начало время? Как мы можем определить, где конец шкалы времени, не зная его точного начала?..
Рассказывают следующую историю Бертрана Рассела. Одному священнику ночью приснился сон, что он дошел до дверей дома Бога. Но дверь была заперта и была такой большой, то он даже не мог понять, где эта дверь начинается и где кончается. Он старался изо всех сил определить ее размеры, но ему удавалось все время увидеть только часть двери и никак целиком. Тогда он стал стучать в эту дверь, но какой силы мог получиться звук от его столь маленькой руки по сравнению со столь массивной и тяжелой дверью. В тишине вообще ничего не было слышно! Он стал стучать еще сильнее, но результат был прежний. Он почувствовал себя очень несчастным, так как был уверен, что Бог примет его с распростертыми объятиями: разве он не служил верно ему всю жизнь? Но на самом деле дверь была заперта и не было никаких шансов на то, что ему удастся достучаться до кого-нибудь. Однако, через некоторое время сбоку от двери отворилось небольшое окно и кто-то выглянул наружу. Священник очень испугался того, что он увидел: на него смотрели глаза в тысячу раз ярче, чем солнце. В испуге он воскликнул: «О, Боже, я узрел тебя и этого довольно! Закрой окно и поговори со мной, потому что я не могу смотреть в твои глаза». Но голос за окном ответил: «Я не Бог, я поставлен здесь охранником, но кто есть ты? Я даже не могу тебя разглядеть. Такое маленькое существо, откуда ты идешь?» Для стражника ворот рая даже тысячи глаз не могли бы помочь разглядеть священника, так мал он был! Бедный падре почувствовал себя страшно несчастным. «Я был уверен, что это сам Бог, а это только его слуга, — сказал он сам себе. — Неужели ты даже не знал, что я приду?» На это стражник ответил, что он впервые за свое существование и службу здесь видит нечто подобное. «Откуда ты взялся?» — спросил он. Священник ответил, что он пришел с Земли. «Я никогда не слышал этого названия, — ответил страж. Где эта твоя Земля находится?» Сердце священника упало, он почти не мог дышать: если стражник не знает ничего о Земле, то, может быть, он и не знает ничего о Христианской церкви и католичестве, а значит и о маленькой церкви в его деревне. Значит, Бог даже и не знает о нем, священнике этой церкви.