Они, бедные животные, полностью забыли свою природу. А когда ягненок находится во власти иллюзии — он уже лев — он становится самым слабым во всем племени. Когда кто-то спросил факира, что он делает для того, чтобы овцы не разбегались, он ответил: «Я делаю с ними то же, что делает каждый человек к самим собой. Мы убеждаем себя в том, что мы такие, какими на самом деле не является. Я заставил овец считать себя теми, кем они не являются на самом деле.» Каждый человек считает себя независимым, но это самое большое заблуждение! Чем дольше человек будет считать, что его душа свободна, тем дольше он ничего не будет предпринимать для завоевания свободы. Таким образом, сначала очень важно осознать, что мы несвободны. Когда я говорю «мы», я отношу это не только к своим соседям, но и себе самому. Я — раб, и совершенно необходимо, чтобы я прошел через всю боль и муку осознания своего рабства. Необходимо испытать все проявления рабства и все способы, которыми мы активно удерживаемся в этом рабстве. В какой форме и каким образом оно овладело нами, из чего состоят звенья цепи, которая порабощает нас, — все это должно быть осознанно. Невозможно разрушить духовное рабство без того, чтобы не осознать его со все полнотой. Если человек хочет убежать из тюрьмы — что он будет делать? Прежде всего он должен понять, осознать, что он пленник, что он заключен в тюрьму. Затем он должен изучить каждую пядь своей тюрьмы, каждый ее уголок, только после этого он может составить себе план освобождения. Поэтому всегда заботятся о том, чтобы заключенный не знал, где выход из тюрьмы. Как только он узнал это — он становится опасным и может вырваться на волю в любое время, так как познание всегда освобождает.
Даже познание тюрьмы освобождает и может быть самым опасным поэтому, особенно в руках просветленного узника. Самый лучший способ содержать заключенного — держать его в темноте, неведении, что заставит его верить в то, что тюрьма — это не что иное, как храм Бога и не имеет выхода, что он — свободный человек, что весь мир заключается в этих четырех стенах, а за пределами стен нет ничего. Но если это станет для него невыносимым, разрешите ему разрисовать черные стены, разбейте сад, разведите цветы — их аромат будет источником радости. Украшайте тюрьму, так как она есть дом. Раб, поверивший в это — будет ли он когда-нибудь свободен?
Во-первых, в своем большинстве мы не представляет себе, что находимся в тюрьме. Через какое множество домов-тюрем проходим мы от рождения до смерти! Везде есть стены — стены тюрьмы. Когда индус говорит, что он — индус, когда мусульманин заявляет: «Я мусульманин», — оба они заявляют, что добровольно заключены в тюрьму собственного самоуважения. Они заявляют это с таким самомнением, как будто бы быть индусом или евреем — это предмет большой гордости. Когда человек объявляет: «Я — индиец» или «Я — китаец», это для него повод для большой гордости. И мало кому известно, что это и есть стены, которые не дают всем людям слиться в одно человечество!
Любое препятствие может быть тем самым барьером, который не дает людям соединиться. Если я избегаю встречи с вами, то что бы ни лежало в основе этого — это и есть барьер. Если индус не хочет встречаться с мусульманином только потому, что он индус, а тот — нет, это и есть та стена, которая стоит между ними; такая же стена есть между китайцем и индусом, человеком, низшей касты и брамином. Видимый это барьер или невидимый, что бы не стояло на пути единения — это стена. Сколько же стен стоит между двумя людьми?
Эти стены между индусом и мусульманином требуют своего выявления, а мы даже не знаем об их существовании. Именно поэтому эти стены очень опасны, так как мы можем видеть сквозь них, но не можем протянуть сквозь них руку дружбы. Если индус попытается протянуть руку, то она натолкнется на стену. Аналогичное явлением происходит между представителем низшей и высшей касты — между шудрами и браминами. Не существует почвы для встречи, но мы не понимаем, что это из-за того, что каждый из нас заточен в стенах собственных догм и концепций, не способен видеть что-либо за их пределами.