– Смотри-ка, кто дома, – произнес Гэвин, перемещаясь с пола на диван. Улыбнулся Эмили, поправляя бейсболку. – И она принесла нам подарки. Нас покормят, Мамочка?
Улыбнувшись Ноа и Гэвину, Эмили водрузила на стойку два бумажных пакета с продуктами.
– Как сказать, – она достала буханку ржаного хлеба. – Бельё сложено?
Гэвин вздернул бровь:
– Мой брат был прав. Одомашнила меня невероятно.
– Буду считать это «да», – закинув в холодильник пучок салата, она положила руки на бёдра. – И не ври. Ты любишь быть домашним.
Гэвин только улыбнулся, потянувшись за газетой на столе:
– Да, босс. Если честно, Ноа сложил целую груду. – Он раскрыл газету, его сияющий взгляд голубых глаз выглядывал из-за спортивного отдела. – Но у нас было мужское голосование. И у нас соглашение: мы оба устали складывать белье. Мы хотим вернуть домработницу. – Просияв улыбкой с ямочками, Гэвин посмотрел на Ноа. – Верно, приятель?
С музыкальным клоуном-погремушкой в одной руке и с другой рукой во рту, Ноа согласно кивнул.
– Это мой мальчик, – засмеялся Гэвин, переводя взгляд на Эмили. – Видишь? Ты в меньшинстве, куколка. Мы выиграли. Я позвоню Лесли и верну её на полный рабочий день. Вопрос закрыт.
Челюсть отвисла, Эмили хихикнула:
– Очевидно же, это тайный сговор. Вполне достаточно и того, что ты одеваешь Ноа в ползунки Янки. Теперь ты настраиваешь его против меня? Дьявол. Дьявол в чистом виде.
Гэвин загоготал, как маньяк, а потом перешел к бизнес-разделу газеты. Улыбнулся той самой улыбкой, что покорила её в их первую встречу.
– Ну привет. Ты уже давно знаешь об этом, – заметил он, пожав плечами и подмигнув. – И ты любишь каждый дьявольский дюйм меня.
Качая головой, Эмили продолжила распаковывать продукты. Всей душой она была с ним согласна. Вне всяких сомнений, она всю жизнь будет любить каждый его дьявольский и недьявольский дюйм.
– Эмили, – позвал Гэвин, отрывая её от кулинарного журнала. На кассе её привлек рецепт цыпленка в сливочном соусе. В отличие от двух предыдущих раз, Эмили была настроена этим вечером не травить Гэвина едой. – Что у Ноа в руках?
Эмили повернулась, стараясь присмотреться с другого конца комнаты.
– Не знаю. Кубик?
– Можешь забрать у него? – он взглянул поверх газеты. – Он тащит всё в рот.
Эмили нахмурилась:
– Гэвин, у него зубки режутся. Он бы сгрыз и мою туфлю, если бы я дала.
– Знаю, – ответил Гэвин, прочистив горло. – Но я не хочу, чтобы он жевал этот кубик. – он улыбнулся, и глаза зажглись весельем. – Или твои туфли заодно. Можешь просто забрать её у него? Она может быть… грязной.
Склонив голову, она опустила плечи и закатила глаза:
– Первое: ты маньяк чистоты. Второе: я лучше дам ему жевать мои туфли, чем твои. Третье: ты прямо там. Вот сам и забери, псих.
– Псих? – спросил, усмехнувшись, Гэвин. Молчал с секунду, явно впечатленный своим новым именем. – У меня спина болит. Ты отбери.
– Да, ненормальный, – улыбаясь, вздохнула Эмили и положила журнал на стол. – Просто пытаешься развести меня на ещё один массаж. – Она обошла стойку, на все сто обвиняя себя в навязчивой идеи, это всё её массажный потворщик виноват. Разувшись, ступила на пуховое одеяло, на котором играл Ноа.
Хотя то, что он жевал и было квадратным, это явно не было кубиком. Нет. Даже близко не было. Эмили перевела взгляд на Гэвина, сияющего искренней улыбкой, и снова посмотрела на черную бархатную коробочку, в которую Ноа задумчиво впивался новым прорезавшимся зубиком. Прежде чем Эмили смогла моргнуть или сделать такой необходимый вдох, Гэвин соскользнул с дивана, устраиваясь, скрестив ноги, на одеяле. Посадив Ноа к себе на колено, он отодвинул назад свою бейсболку Янки и взял из рук Ноа коробочку, заменив её тоненькой книжкой, заглянув в немигающие зеленые глаза Эмили.
– Давай, присядь с нами, – ласково позвал Гэвин. – У нас тут для тебя кое-что есть.
Эмили сглотнула, в горле вдруг пересохло. Дрожа, она опустилась на одеяло, скрестив ноги, напротив Гэвина. Касаясь его коленями, смотрела на его ленивую улыбку, и сердце пустилось вскачь, когда он наклонился поцеловать её. Гэвин целовал её медленно до тех пор, пока Ноа не начал выказывать свое недовольство, мечась между ними. Отстранившись, Эмили нервно хихикнула и провела рукой по кудряшкам Ноа.
– Он просто ревнует, – прошептал Гэвин, чмокнув Ноа в головку. Перевел взгляд обратно на Эмили, и теперь пришла очередь Гэвина сглотнуть. Второй раз в жизни он собирался сделать женщине предложение. Только впервые тень сомнения не прошила его тело. Гэвин знал, она единственная создана для него. Трясущейся рукой коснулся лица Эмили, сердце неистово билось.
– Я люблю тебя, Эмили. Ты всегда будешь моим лучшим другом. Всегда будешь моей… Молли. – Глядя в её глаза, он наклонился и ласково коснулся поцелуем её дрожащих губ. – Ты мама моего ребёнка. Вы с Ноа принесли краски в мою пустоту, свет в мою мрачную жизнь. – Подушечкой большого пальца он стер со щеки Эмили теплую слезинку и сделал глубокий вдох. – Давай нарисуем полную картину, зажжем в небе свет, конфетка. Люблю вас обоих больше, чем что бы то ни было. – когда Гэвин вздернул бровь, его сексуальная ухмылка выгодно подчеркивала изящные черты лица. – Помнишь? Ты «сделала» конфеты ко дню Святого Валентина. – Шмыгая носом, Эмили хихикнула.
Гэвин улыбнулся, но быстро стал серьезным и перешел на ласковый шепот:
– Я верю в вечность, и это то, где мы с тобой. Мы определяем бесконечность. Это может прозвучать глупо, но ты заставила меня пойти туда. Ты подарила мне бабочек, Эмили Купер. Я никогда прежде такого не испытывал, и не собираюсь позволить этому исчезнуть. Никогда. Однажды я попросил тебя остаться со мной на ночь, и ты осталась. Сейчас… Я прошу тебя о большем сроке. Пройди со мной остаток пути до того места, где мы с тобой старые, сидим в наших креслах-качалках и наблюдаем за нашими прелестными внуками, играющими во дворе. Я видел этот мир больше миллиона раз, но никогда не видел его с тобой, находящейся рядом со мной. Я хочу, чтобы ты – нет, мне нужно – чтобы ты стала моей женой. Мне нужно просыпаться каждое утро, понимая, что ты миссис Эмили Митчелл Блейк. – Он остановился на секунду, и Эмили увидела, как затуманился его взгляд. – Пожалуйста. Сделай этот последний шаг со мной. – Гэвин щелкнул, открывая обе стороны коробочки. Вплетенный в аккуратное классическое колечко Гарри Винстона круглый сверкающий бриллиант, расположившийся на платиновой основе, был обвит другими более маленькими бриллиантами.
Из легких Эмили испарился весь воздух. Она замерла от торжественности его слов, и только сердце, переполненное эмоциями, взволнованно стучало. Заявление Гэвина звучало в ушах, любовная мелодия вибрировала внутри.
– Я люблю тебя, – сказала она, и глаза наполнились счастливыми слезами. Обвила рукой шею Гэвина и подтолкнула его к своим губам. – И да, я пройду каждый последний шаг вместе с тобой, Гэвин.
– Да? – спросил он с улыбкой между поцелуями. И снова недовольно завопил Ноа, пытаясь вывернуться из рук Гэвина, и начал бессильно барахтаться короткими ножками. – Ты станешь моей женой?
– Да. Я буду твоей женой, – заплакала Эмили, забирая Ноа к себе на колени. Он успокоился, когда Эмили протянула ему бутылочку, его маленькое тельце тут же довольно расслабилось. Руки и ноги Эмили ослабли, когда Гэвин, взяв её руку, надел на палец обручальное кольцо. В душе потеплело от всего того, что оно собой олицетворяло.
– Спасибо тебе, – прошептала, глядя в глаза Гэвина. – У меня нет слов, которыми можно было бы описать то, что ты делаешь для меня каждый день. – Их действительно не было. Он нашел её сломленной, захлёбывающейся в пустоте. Он залатал её сердце, перевязал душу одним своим присутствием. И вместе с тем показал, что значит истинная любовь. Он – словно сон. И единственное, что ей оставалось – молиться, чтобы она никогда не просыпалась из этого счастья. Его счастья. Гэвин обрушился на её губы с ещё более пьянящими поцелуями, едва она провела рукой по его обнаженной груди. Время – существенный фактор, но теперь оно всегда будет наполнено всем, что Эмили когда-либо могла представить, всем, на что когда-либо могла надеяться.