Эмили покрывалась холодным потом по мере того как образы того, какими они с Гэвином должны были стать, и жизнь, о которой они говорили, медленно таяли. На стене тикали часы с секундной стрелкой, жуткой и уродливой в каждом своем движении. В течение нескольких последующих часов все ждали хотя бы слова. С серого неба сошел свет, к тому времени как в комнату ожидания вошел хирург. Все вскочили.
С глазами, пустыми, как стакан, оставленный пылиться на подоконнике, он начал говорить:
– На этот момент нам удалось остановить кровотечение в его брюшной полости, и мы проследим, чтобы быть уверенными, что оно не откроется снова. – Он остановился, делая медленный глубокий вдох. – Нам пришлось сделать трепанацию черепа, чтобы ослабить давление на мозг. Следующие сорок восемь часов – критические. В то же время, – посмотрел на каждого из них, – думаю, вам нужно провести с ним как можно больше времени прямо сейчас.
Прошла секунда тишины, достаточно долгая, чтобы Эмили почувствовала тихую тень отчаяния, окутавшую комнату. Но тишина рассеялась, когда Лилиан упала в руки Чэда, ее рыдания вырывались из горла с прерывистым, тяжелым дыханием. Сердце в груди Эмили начало пульсировать так сильно, что задрожали пальцы. Когда она увидела, как доктор уходит, ее голову окутал туман. Упала в кресло, закрыв лицо. Понимала, что пока не сможет увидеть Гэвина. Не сможет. Правда в том, что страх поглотил её. Окружил, сковав холодом. Почувствовала нежное касание руки и подняла глаза, увидев взгляд отца Гэвина. Темная тень горя окрасила его лицо.
– Давай, – промямлил он, протянув трясущуюся руку. – Мы все пойдем вместе.
– Не могу, – простонала она, не в силах сдержать надтреснувший голос. – Прямо сейчас не могу. Идите. Мне просто нужно пару минут.
Чэд печально кивнул. Невыплаканные слёзы застилали ее глаза, когда он уходил, в поддержке обвив рукой талию Лилиан. Она смотрела, как горюющая пара выходит в холл. Сердце Эмили с их уходом раскололось. Опустив голову и ссутулив плечи, вслед за ними пошел и Колтон.
Спустя секунду, рядом с Эмили оказалась Оливия и осторожно вытерла слёзы со щек Эмили:
– Не теряй в него веру, Эм, – измученно прошептала она. Моргнув воспаленными глазами, Оливия покачала головой. – Сейчас ты нужна ему.
Страстный порыв заполнил грудь Эмили. Она не хотела терять в него веру; знала, что должна оставаться сильной ради него и их сына. Но где-то глубоко внутри жуткий шепот говорил об обратном. Кричал о том, что Ноа никогда не увидит теплый и любящий взгляд Гэвина. Никогда не увидит искру Гэвина, то, как он зажигает всё и всех вокруг одной только улыбкой. С ужасом она думала о годах, перетекающих один в другой, где не будет ничего, кроме тоски по мужчине, которого она любила больше, чем свою собственную жизнь. Но при этом молчаливо она умоляла этот внутренний шепот не убивать оставшуюся в ней частичку надежды.
Тревор с Феллон встали, отвлекая Эмили от развернувшейся в ее голове борьбы. Тревор откашлялся и, накрыв рукой плечи Феллон, подошел к Эмили и Оливии. Его лицо было омрачено горем; проведя рукой по волосам, он сказал:
– Я отвезу Феллон обратно домой. Она побудет с Тимоти и Терезой, так чтобы Мелани смогла приехать сюда. – Он остановился, в его глазах была тоска и разбитость. – Эм, тебе нужно поесть. Позволь привезти тебе что-нибудь, когда вернусь.
Эмили покачала головой. Она не могла ни на чем сосредоточиться, тем более на еде:
– Я в порядке.
– Мы с Джудом возьмем что-нибудь в автомате, – Оливия поцеловала Эмили в щеку и встала. – Сейчас вернемся.
Эмили кивнула, понимая, что всем нужна минутка собраться с мыслями. Оставшись одна, морально опустошенная, Эмили спрятала голову в ладонях, с трудом дыша от боли. Она молилась Богу, в чьем существовании уже не была уверена, и в этот самый момент ее озарил проблеск надежды. Проблеск того, что соединило их с Гэвином в единое целое, того, что закалило их как две цельные души.
Встав, она убрала от лица трясущиеся руки, сделала глубокий вдох и пошла к двери. Вышла из комнаты ожидания; ее сердце грохотало, когда она шла по коридору. Остановившись в паре шагов от палаты Гэвина, Эмили едва не упала на колени, слыша рыдания Лилиан. Живот стянуло, когда мышцы сердца сократились, выбив из легких весь воздух. Оттолкнув боль, она вошла в палату.
Эмили молча смотрела, зажав рукой рот и слушая, как Лилиан разговаривает с Гэвином; смотрела на любовь всей своей жизни под взглядами его семьи, окружившей его кровать. Лилиан рассказывала, как он впервые назвал её мамочкой, и что она при этом чувствовала. Сквозь слёзы вспоминала про его первый день в школе и про то, как он вцепился в её ногу, боясь садиться без неё в автобус. Говорила, что, несмотря на сердце, обливающееся кровью, безумно гордилась, когда он отпустил её и пошел вперед. Лилиан словно сломалась, умоляя Гэвина очнуться, чтобы почувствовать ту же радость, когда его сын отпустит его руку, делая первый самостоятельный шаг в этом пугающем мире.