Медсестра повернулась, положив руку на плечо Гэвина:
– Прямо сейчас вы не можете пойти с ней. Вам нужно переодеться для операционной. Дайте мне пару минут, и я вернусь со всем для вас необходимым.
Для Гэвина слова женщины показались размытой кляксой. Он едва мог соображать. Эмили – воздух, за который он мог убить, точная копия его существования, и теперь ему казалось, будто он задыхается. Сердце подступило к горлу, и Гэвин склонился над кроватью, сосредоточившись на окаменевшем от ужаса лице Эмили. Погладив её по волосам, он наклонился и ласково поцеловал в губы. Она вцепилась в его плечи и заплакала, целуя его в ответ. Гэвин медленно отстранился, разум подсказывал ему оставаться сильным.
– Помни, что я сказал тебе, – прошептал. – Потрясающий здоровый малыш.
Шмыгнув носиком, Эмили кивнула, после чего медсестры выкатили кровать из палаты.
Стоя в холле, он смотрел, как Эмили везут к лифту. Сглотнул, когда двери закрылись. Мир, его сердце, время, – всё резко остановилось. С опущенными от страха плечами Гэвин пытался сдержать эмоции, затопившие его мышцы. Когда он повернулся, чтобы вернуться в палату и дождаться медсестру, его взгляд поймал спешащих к нему родителей. Когда они шли к нему, на их лицах было написано волнение.
– Что случилось? – спросила Лилиан с угасшей улыбкой.
Гэвин провел рукой по волосам, как будто проглотив лампу, стоявшую в горле.
– Малыш в патологическом состоянии. Они забрали Эмили в операционную.
Лилиан закрыла рот ладошкой, беспокойство в её глазах отражало беспокойство Чэда. Она обняла Гэвина.
– С ними все будет хорошо. Даже не смей думать иначе.
Гэвин кивнул, изо всех сил стараясь сосредоточиться на словах матери. Он всё ещё не мог поверить в происходящее. В другом конце холла он услышал Оливию, Феллон, Тревора и Колтона. Их радость была такой очевидной, пока они не увидели Гэвина и его родителей. После быстрых объяснений они зашли в палату в ожидании медсестры. И хотя все пытались поддержать беседу, напряжение победило, увеличиваясь с исходом минут.
После некоторого времени, показавшегося вечностью, в палату вошла медсестра, и Гэвин вскочил с кресла. Она протянула ему груду медицинской одежды, и он, не теряя времени, поспешил в ванную переодеться. Переодевшись, попрощался с семьей и друзьями и направился с медсестрой к лифту. Он старался цепляться за надежду, но когда двери лифта открылись, было такое чувство, что ступает в свой собственный кошмар. Он не то что не хотел, – не мог даже представить смерть малыша.
Сердце пустилось вскачь, но он, входя в операционную, загнал плохие мысли подальше. Кругом была суета. Его дикий взгляд остановился на Эмили – при виде неё дыхание испарилось в холодном воздухе. Сердце замедлило свой ритм, опускаясь в живот, когда медсестра повела его к Эмили. Ее изящные ручки с липучками на запястьях обессилено лежали по сторонам. Она казалась такой беспомощной, глядя на него, в мокрых от слез глазах плескался страх и неуверенность. Это убивало Гэвина.
– Я здесь, с тобой, маленькая. Прямо здесь, – шептал он сквозь хирургическую маску. Губы хотели почувствовать её, когда он склонился в дюйме от неё. – Я не отведу от тебя свой взгляд, пока не услышу плач Ноа.
Пробежавшие по телу Эмили мурашки согревали, когда она посмотрела на него. Она кивнула, желая только лишь коснуться его. Она нуждалась в том, чтобы оба её мужчины были в безопасности в её руках. Когда доктор сказал, что начинает, Эмили зажмурила глаза. Слеза скатилась по её щеке. Гэвин переплел свои пальцы с её, и, как и обещал, не отводил взгляда от её глаз. Он был так близко, что Эмили чувствовала тепло, исходящее от него, и любовь, окутывающую её.
– Я каждый день благодарю Бога за тебя, Эмили Купер, – прошептал Гэвин. – Ты знаешь это?
Эмили покачала головой, ощущая, как от его слов подпрыгнуло сердце, а приступ давления окутал живот.
– Благодарю, – ласково продолжил Гэвин. – А ещё я благодарю Божественного рассыльного за день, когда ты вошла в мою жизнь. Благодарю Бога за каждый раз, что ты поджигаешь кастрюли и выкуриваешь всё дерьмо из моего дома.
Эмили слабо улыбнулась, сильнее сжимая его руку. Она не могла увидеть губы Гэвина, но блеск в его глазах говорил о том, что он тоже улыбался.
– Я благодарю Бога за каждую минуту, что ты мне подарила. Даже за плохие минуты. – Он остановился, ближе приблизив лицо. – Ты сказала мне однажды, что думала, будто сломала нас. Ты не сломала нас, куколка. Ты нас исправила. Те плохие минуты сделали из нас тех, кем мы сейчас являемся. Они сплели нас в нечто, благодаря чему мы вместе. Нас написали друг для друга, и я ни за что не изменил бы ни одной строчки в нашей любовной истории. Хорошее, плохое, и все, что между этим. Всё наше. Мы владеем этим.