Но замки не поддавались, двери пружинили… Я никак не мог усмирить все вихри и смерчи, что поднялись во мне…
Началось чтение обвинительного заключения. Вперемешку с ударами в висках — имена обвиняемых. Ни одно из них не сказало мне ничего. Но вот от судейского стола скользнуло в зал слово — название железнодорожной станцийки. Оно сразу впилось в меня знакомо и садняще. В висках моих ударило злее, яростнее — и через миг горошинами посыпались на землю все замки, отскочили засовы, повылетели двери. Я вспомнил: путаный хоровод рельсов, будка стрелочника, а на ее пороге, вовсю распахнув дверцу, полицай. Властный вопрос: «Кто?» — и сигнальный выстрел в воздух…
Помните, я рассказывал Вам? Тогда, в поезде? Это тот самый полицай, милостью которого меня вернули в концлагерь.
Словом, я, официальный корреспондент, стал еще и свидетелем. Как говорится, по совместительству.
И знаете, как ухищренно этот тип защищался от моих обвинений? Он, ничтоже сумняшеся, заявил: человек, которого гестапо вернуло из побега в концлагерь, не мог остаться в живых. И потому-де свидетель сей — подставной…
Обратите внимание, как хитроумно построен этот самодельный силлогизм: человек, убегающий из фашистского концлагеря, не остается в живых. Этот человек — жив. Вывод: у него не было побега из концлагеря.
Что скажете?
Говорят, ум человеческий преуспел в науках. Мне кажется, он немало преуспел и в изобретении лжи, лицемерия. Не правда ли?
Но это к слову. Возвращаюсь к рассказу о процессе. Тем более что рассказ этот я уже вплотную подвел к главному для Вас.
Если вы знакомы с газетными сообщениями, то, видимо, обратили внимание на обилие ложных фамилий у подсудимых. Мой «подопечный» имел их пять. Но истинная его фамилия — Жбанков. Вам она ничего не сказала? Впрочем, не такая уж она редкая на Руси, и вы могли попросту не обратить на нее внимания. А между прочим, это один из тех двух братьев Жбанковых, которые обвинялись когда-то в убийстве Рогатнева-старшего. Сами же они считались сгоревшими вместе с охотничьим домиком. Помните, во многих своих письмах ко мне (я только что перечитал их) Вы то и дело возвращались к мучившей Вас неизвестности: убивал молодой Рогатнев братьев Жбанковых или не убивал? То есть сжигал или не сжигал?
Я шлю Вам часть ответа на этот вопрос: убивал. Но убил он только одного Жбанкова. А второй, по имени Тимофей Жбанков (он же впоследствии Бочкин, он же — Пожидь, он же — Носкин, он же — Колчеров), оказался баловнем обстоятельств и уцелел. Вот то место из допроса Жбанкова, которое проливает свет на давнюю трагедию в лесу под Лихими Гарями. Допрос вел судья:
— …Вы, конечно, знали, что вас считали сгоревшим вместе с вашим братом Дмитрием?
— Да, знал.
— Кто же был тем вторым, обгоревший труп которого приняли за ваш труп?
— Случайно встреченный в лесу охотник.
— Каким образом он оказался в охотничьем домике вместе с вашим братом?
— Мы пригласили его туда отдохнуть.
— Кто — мы? Вы и Дмитрий?
— Да.
— Вы пригласили охотника действительно отдохнуть или у вас была другая цель?
— Нам понравилось его ружье.
— Каким путем вы намеревались завладеть чужой вещью?.. Пожимание плечами — не ответ. Прошу вас отвечать.
— Разумеется, насильственным путем.
— Вы собирались убить охотника?
— Да. После усыпления алкоголем.
— Вы убили его?
— Нет. Я сказал брату, что сначала вынесу и спрячу ружье. Брат согласился. Он подал мне еще и ягдташ, посоветовав бросить его подальше от домика, за ручьем.
— Для отвода глаз?
— Да.
— Вы все так и сделали?
— Нет, не успел. Спрятав под валежником ружье, я направился к перелазу через ручей и тут заметил пламя. Тогда я сунул к ружью и ягдташ. А сам побежал к домику.
— Далеко вы были от домика?
— Примерно в километре.
— Что же вы увидели, прибежав к домику?
— Домик горел, но я успел заметить, что на дверях висел замок, а окно было прихлопнуто ставенкой, которую подпирала палка.
— В котором часу это было?
— Около двух ночи.
— Вы попытались спасти брата?
— Я понял, что делать это было уже небезопасно для нас обоих.
— То есть?
— Расследование пожара могло бы навести, на многое другое. А так… Несчастный случай. Оба сгорели.
— Вы так быстро об этом подумали? Или вы были не прочь распорядиться ружьем в одиночку?
— Не скрою, оно мне очень нравилось.
— Что это было за ружье?
— Многозарядное, системы Винчестера.