Три дня провел я в своем сиреневом убежище, наедине с прекраснодушным Рыцарем Печального Образа.
Любя и не понимая его, я проклинал всех, кто причинял этому странному герою страдания, рисовал мысленно сцены, в которых становился участником злоключений Дон Кихота Ламанчского, неизменно приходя ему на выручку и совершая при этом подвиг за подвигом.
Захваченный книжными приключениями, удивляясь и переживая, я совсем забыл о том, что произошло не в какой-то далекой и неведомой Ламанче, а в хорошо знакомых мне дедовых сенях. И не в давние-давние времена, а всего лишь три дня тому назад. И не с добрым, хотя и чудаковатым Дон Кихотом, начитавшимся рыцарских романов, а со мной самим. Выходя из своего укрытия только на голос матери, созывавшей нас на обед, я ощущал одно-единственное сожаление: что все меньше и меньше оставалось в книге непрочитанных страниц.
А на месте моего преступления тем временем уже сверкнули первые молнии: памятливый и дотошно бережливый дед мой уловил-таки своим цепким глазом пропажу. Слишком жирно зияла на книжной полке в чулане оставленная мною брешь. Гневный бас потряс сначала чулан и сени, а потом загремел и во дворе. Все там пришло в движение. Суетилась и что-то, слышал я, робко выкрикивала в ответ бабушка, щупленькая и добрейшая старушка, по имени Агафья.
Гроза нарастала, и скоро голос деда загремел уже под окнами нашего дома. Время было вечернее, отец только что вернулся с поля, и я слышал, как, выйдя из хаты, он весело спросил:
— О чем, батько, расшумелся?
— Где твой меньшой? — загремело в ответ. — Это он, непременно он взял книгу.
— Какую книгу?
— Не знаю какую, но взята из чулана книга. Место пустое осталось.
— Откуда же ты знаешь, что взял как раз меньшой? — спросил отец.
— А приходил он третьёва дня к нам. Я сам видел: мелькала его голова за окном, а в хату не вошел. В сенях, знать, задержался. Аккурат тогда я и чулан незамкнутым оставил. Кличь его, он взял. Голову отдаю…
И меня позвали. Не отец позвал, а вышедшая в ту минуту во двор мать.
— То-то он последнее время под кустами где-то валяется, — добавила она при этом, на что дед отозвался торопливым «во-во», а отец неопределенным и сомнительным:
— Ужель он взял?
— Он. Кто же еще? — убежденно пробасил дед. — Некому больше!
На эти слова я вышел из-за сиреневого куста. Перехватив мой взгляд, отец все понял и поэтому спросил совсем кратко:
— Брал?
Я виновато молчал.
— Где она?
— Там, — показал я головой на кусты.
— Принеси.
Из-за кустов я услышал, как отец предложил деду:
— Посидим, батько.
И к матери:
— А ты, Мань, делом каким займись. Мы тут разберемся, что к чему.
Мать ушла, а отец с дедом присели на завалинку, и, когда я подошел к ним с книгой в руках, дед нервно набивал табаком трубку, а отец обрывал с какой-то веточки листья.
Книгу я держал, переложив пальцем место, до которого дочитал. Отец потянулся за книгой, а я, отдавая ее, не спешил высвободить свой палец. Но тут дед резко рванул книгу из наших рук и начал тщательно осматривать переплет.
— Ну да, она и есть, — вполголоса приговаривал он, опять и опять поворачивая книгу то одной, то другой стороной. — Ах, сук-кин сын, негодник. Это как же называется?.. Украл — и все тут. Позор!..
Я думал, что и отец начнет говорить о том же, но он, измерив меня раза два взглядом, спросил, показывая глазами на книгу:
— Ты что? Читал ее?
— Почти всю прочитал, — похвастался я, уловив в голосе отца смягченность.
Отец посмотрел на деда — тот все еще рассматривал книгу.
— Цела? — спросил отец.
— Целехонька, слава богу, — в который раз повернул дед книгу и так и этак. — Рази что уголки поотерлись, да тут… во… затеки.
— Ну, это давнее, батько, — нахмурился отец. — Это у тебя в чулане сталось. От сырости. Время к тому ж утекло… Сколько, скажи-ка, минуло, как имение Обалишевых горело? Ить книги эти ты оттудова принес, — как, бы мимоходом вставил отец. И сам подытожил: — Годов, поди, восемнадцать.
— Наберется, пожалуй, — согласился дед.
— Ну вот. А для какой потребы, скажи на милость, они лежат у тебя? Чтобы сгнить? А на них вон смотри — золотишко тратили.
Дед вспылил:
— Ты это к чему? Аль не украдена вещь? Я об этом речь веду.
— А ты слыхал, об чем он говорит? — кивнул отец в мою сторону. — Прочитал, говорит, книгу. — И, не дав деду ответить, отец сказал мне: — Расскажи.