– Будем считать с этой самой минуты, что я больше не числюсь в базе данных твоего агентства. И чтоб я не слышал ни о каких неустойках и прочей юридической хрени о каких-то там задолженностях после того, как моя нога переступит порог этого грёбанного офиса. А самое главное… при первом же удобном случае, передай этой… – он вдруг впервые запнулся на полуслове, испытав нежданный облом в подборе подходящего эпитета.
И впервые Элл увидела, как красивое лицо незнакомца всего на пару мгновений исказилось, будто резануло наотмашь изнутри острым спазмом предавших его эмоций. Ровно на столько же его взгляд потерял связь с окружающей реальностью. Платиновое серебро бездонных глаз резко потемнело, впитывая из скрытых глубин чёрной души токсичную дозу запредельной боли и чего-то ещё. Чего-то, отчего даже у Эльвиры невольно перехватило дыхание, а виски и горло сдавило надрывной аритмией сорвавшегося в дикий пляс сердца.
– Передай этой сучке, – прохрипел Марк в раз осипшим голосом. – Что ни хера у неё выйдет. И, если ей действительно ТАК хочется меня вернуть, то пусть приложит для этого хоть каплю собственных усилий. А ещё лучше, лично приедет в ту выгребную яму, где я сейчас просираю по её же милости свою жизнь и самолично… Нет! – он быстро поправился, прищурив полуослепшие глаза, сдержанно поджав губы и качнув головой в жёстком отрицании. – Первое что сделает – подползёт ко мне в коленно-локтевой позе, возьмёт у меня в рот, смачно отсосёт, сглотнёт всё до последней капли и вылижет всю мошонку вплоть до самого ануса. И быть может только тогда я и подумаю, стоит ли мне с ней вообще говорить или же сразу послать на х**.
Пока он с расстановкой и подчёркнутым изыском смаковал каждое произнесённое им пожелание, блестящая лысина и пунцовое лицо Ковальски успели сменить за это время чуть ли не все цвета спектральной радуги.
На этот раз у Элл пропало не одно лишь дыхание.
Это было невозможно, но она (боже правый!)… едва не задохнулась от шокировавшей её реакции собственного тела на чересчур откровенный смысл слов мужчины. И не только. Казалось, они звучали вместе с его голосом пробирающей насквозь вибрацией где-то на запредельной глубине бренной душонки и в каждой клетке немощной плоти. Назвать это как-то по-другому или с чем-то спутать ещё, уж никак бы не получилось. Острая вспышка болезненного возбуждения, пронзившая нестерпимой резью низ живота и занывшую от надрывной пульсации киску. Именно! Неконтролируемая похоть – мощная и выбивающая, предательская и совершенно несвоевременная.
Обычно после подобных казусов либо пытаешься где-то спрятаться, либо как-то насильно придушить это долбанное возбуждение. Главное, чтобы никто ничего не заметил. Хотя на вряд ли кто-то здесь вообще обращал на неё своё внимание. Слава богу, ей хватило сил не всхлипнуть и не сорваться с места прочь из кабинета.
Хорошо, что Марк прервал свой убийственный монолог почти вовремя, наконец-то выпрямляясь в полный средний рост с завораживающей грацией то ли манерного танцора, то ли потомственного аристократа. Судя по его пластичным телодвижениям, напоминающих повадки большой сытой пантеры, он явно пришёл в это агентство не с улицы. По любому попал сюда не по собственной воле. А вот была ли это пошлая издёвка от сучки-судьбы или кого-то вполне конкретного, тут, увы, остаётся только гадать.
Неухоженные локоны длинных до плеч волос, которые не мыли, наверное, не менее пяти дней; трёхдневная щетина на монгольских скулах и точёном подбородке; старая косуха неопределённого цвета (то ли чёрная, то ли тёмно-коричневая) на широких, но не перекаченных плечах; ну, а давно не новые (и, само собой, не свежие) футболка, джинсы и кроссовки шли обязательным дополнением к общему виду потёртого образа мальчика-мажора в запое. На кинопробах подобные красавчики ошиваются постоянно, иногда даже целыми косяками. Только никто из них до этого ещё ни разу не раскрывал схожего потенциала, да чтоб настолько проникновенно и обязательно с полной отдачей. Приятные глазу смазливые пустышки, не способные конкурировать со столь яркой сущностью тёмного ангела. Куда им до Марка Гордона? Разве что ползком и в раскорячку.
– И, я тебя умоляю, сделай мне одолжение хотя бы раз. Прекрати строить из себя пятилетнюю дурочку, хлопать невинно глазками и клясться на могиле любимой прапрабабушки, что понятия не имеешь, о чём таком и о ком я тут тебе втираю и почему именно тебе. Просто передай ей слово в слово всё тут тобою услышанное без щадящей цензуры и можешь дальше сношаться со своими клиентами хоть до второго пришествия. Договорились?