Марк ловко перехватил за щиколотки отбивающиеся ноги Элл, лишив её последнего «оружия» по самозащите давлением очень сильных ладоней и пальцев, подчиняя своей убийственной воле и подавляющему гнёту всего через какую-то физическую манипуляцию. И хрен теперь выкрутишься, как и врежешь точным попаданием в пах одному из насильников.
Её тут же начали опускать на пол, переворачивая в горизонтальное положение, будто два сговорившихся иллюзиониста собирались затолкать её в заранее подготовленный чёрный ящик глубокого, но очень тесного гроба, где не шевельнуться, ни выдавить из горла ни звука… Ни вырваться ни физически, ни ментально из плотных бинтов живого мрака…
– Ты хоть не забыл запереть входные двери? – спросил Зак как раз в тот момент, когда спина жертвы коснулась обжигающих холодом твёрдых досок неровного пола.
– Не помню. Кажется, нет. А что?
– Марк, бля, ты дебил? По-твоему, это смешно? А вдруг кто припрётся?
– Ты же вывесил табличку «Закрыто». В чём проблема?
Послушать их со стороны, можно решить, будто Марк получал дополнительное чувство извращённого удовольствия от столь привычной для них словесной перепалки к и без того сумасшедшей картине происходящего. Кто знает, а может он специально не закрыл двери главного входа? Может ему недоставало остроты в уже бурлящих под его кожей ощущениях, включая более усиленные дозы адреналина для его чёрной крови чрезмерно искушённого демона? Или же он банально испытывал сучку-судьбу…
– Проблема в тебе, Марк! – Зак навис над головой девушки, прижимая её к жёсткому полу сковывающим капканом жилистых рук и неподъёмным прессом очень крепкого тела. – Ты никогда и ничего не делаешь или не неделаешь просто так! Только в отличие от тебя, все твои закидоны меня никогда не заводили!
Гордон в свою очередь насел на бёдра Эльвиры, припечатывая намертво всю область её нижних конечностей и таза собственным весом. Но зато, в отличие от Фильцмана, он мог теперь использовать полностью освободившиеся руки.
– Зак, ты меня, конечно, прости, – преспокойно подхватив подол блузки над животом трясущейся под ним жертвы, Марк потянул лёгкую ткань вдоль гибкого и на удивление ладного стана девушки к её голове. Благодаря глубокому декольте лифа, он просто собрал переднюю часть кофточки в тряпичную петлю и перекинул её через макушку Элл. – Только временами ты слишком много думаешь.
Правда Зак его уже практически не слышал. Рыбьи глаза фотографа с ярко выраженным плотоядным предвкушением заскользили жадным взглядом поверх отрывшегося взору женского бюстгальтера, обтягивающего, будто второй кожей, упругие полушария безупречной груди девушки. Сжавшиеся соски симметричными бусинами упирались в трикотажную ткань по центру каждого пышного холмика, притягивая к себе не меньшее внимание алчущих глазищ насильника. Казалось, ещё немного, и у него вот-вот потечёт изо рта слюна.
– Господи, если они настоящие, обещаю, в это же воскресенье поставлю святому Захарию самую дорогую свечку.
Марк, не сдержавшись, в голос посмеялся над шокирующей шуточкой подельника. А каково было услышать Элл нечто подобное из уст облизывающегося на неё Фильцмана?..
– Готов поспорить на твой поход в церковь, они действительно настоящие. Хочешь их потрогать, попробовать на вкус или потереться о них членом?
– Я хочу их выеб*ть!
Очередная попытка вывернуться закончилась тем же, что и все предыдущие – абсолютным ничем. Бесполезно и бессмысленно! Полный беспросветный тупик! Два сильных мужика буквально распяли её поверху ледяного пола, наслаждаясь обоюдной прелюдией извращённого их больным разумом «эстетического» созерцания. А куда им теперь спешить-то? В этом и заключалась преследуемая ими цель – растягивать удовольствие до максимума, а не торопить грандиозную кульминацию их совместной пьесы.
По вискам и ушным раковинам стекали слёзы, отбивая глухой дробью по мёртвому дереву ребристых досок. Грудь разрывалась изнутри от дичайшего желания взвыть во всю глотку и заорать благим матом, а от острой необходимости вдохнуть в полные лёгкие так и вовсе сносило крышу. Если она не перестанет рыдать, она же просто захлебнётся собственными соплями! При этом голову реально дробило истошной циркуляркой разверзнувшегося перед глазами, под ней и над ней сущего ада. Кошмаром, от которого при всём имеющемся желании так просто не сбежишь, не проснёшься и ничем прогонишь. Он будет преследовать тебя до самого последнего вздоха, пока твоё сознание цепляется за внешний мир в немощных потугах найти спасительный выход. Но ничего, увы не измениться. Твои желания больше тебе не принадлежат, как и твоё ближайшее будущее, уготованное чужими руками…