Идея «прибора Кетлинского» (под таким названием он стал известен на кораблях Тихоокеанской эскадры) заключалась в том, что непосредственно перед орудием устанавливался щит, изображающий цель, а к стволу орудия крепились электромагнит и шпилька, делающая укол в щите при замыкании контакта после прицеливания. К сожалению, этот прибор был изготовлен в единственном экземпляре, и оказать серьезного влияния на уровень подготовки артиллеристов всей эскадры не мог. И все же на «Ретвизане» стреляли лучше, чем на каком-либо другом корабле эскадры. В этом была несомненная заслуга лейтенанта Кетлинского.
Броненосцы в Военной Гавани Кронштадта
В августе 1903 года эскадра перешла во Владивосток, где все броненосцы прошли докование. Что касается «Ретвизана», то он настолько пришелся по душе Старку, что тот часто держал на нем свой флаг. В конце октября, в целях экономии средств, броненосец был выведен в вооружённый резерв.
Между тем внешнеполитическая обстановка на Дальнем Востоке ухудшалась с каждым днем. Япония уже открыто провоцировала вооруженный конфликт с Россией. В этих условиях «Ретвизан» был снова выведен из вооруженного резерва. 19 января 1904 года во время прилива большие корабли вышли на внешний рейд Порт-Артура. Затем эскадра отправилась к полуострову Шантунг, отрабатывая совместное маневрирование, а затем вернулась в Порт-Артур.
Этот выход русской эскадры «в неизвестном направлении» вызвал настоящую панику в Японии. Опасаясь нарушения своих планов начала войны, там решили, не теряя времени, спровоцировать ее самим, не дожидаясь упреждающего хода северного соседа. 22 января последовал разрыв дипломатических отношений с Россией, а на следующий день командующий Соединённым флотом Японии вице-адмирал Того получил приказ о начале боевых действий против России.
Весьма любопытен в дневнике А.А. Денисова разговор между Кетлинским и мичманом С.В. Шереметевым с крейсера «Паллада». Офицеры всего за несколько часов до нападения японцев на Порт-Артур шли на катере на стоявшие на внешнем рейде корабли. Все обсуждали новость – срыв русско-японских переговоров и отзыв японского посла из Петербурга. По воспоминаниям Денисова Кетлинский сказал буквально следующее:
«Япония во что бы то ни стало, желает войны и начнет ее теперь немедленно, а отозвание посланника нужно понимать, как объявление войны и других объявлений было бы ожидать глупо. Ну, рассудите, неужели японцы настолько рыцарски вежливы, что придут к нам на рейд, и пришлют объявление – вот де мы вызываем вас, господа русские, на бой – давайте драться! (все бывшие на катере засмеялись). Нет, – продолжал Кетлинский, – ждать еще каких-то объявлений было бы преступно глупо, теперь нам немедленно нужно напасть на их флот или же ждать начала войны со стороны японцев, но ждать в полной боевой готовности и со всевозможными предосторожностями…»
Мичман Шереметев, по словам Кетлинской считал, что японцы без предварительного объявления войны напасть не решаться. При этом он сообщил, что наместник все же приказал сегодня ночью выйти в море двум крейсерам «Палладе» и «Диане».
«– Ага, следовательно, наконец, и наши правители начинают сознавать серьезность положения, – отвечал Кетлинский, – Ну, а в отношении сетевого заграждения, ничего не слышно, сегодня не придется его ставить? – Нет, сети ставить Наместник запретил потому, что этим мы покажем японцам, что мы их боимся…»
Крейсера, как известно, в дозор так и не были посланы. Последствия этого были роковыми…
Глава вторая
Порт-Артурская страда
Первый удар был нанесён японскими эсминцами в ночь на 27 января. Несмотря на разрыв дипотношений, на нашей эскадре не были предприняты даже элементарные предосторожности: корабли стояли на внешнем рейде, часть из них была освещена, а противоторпедные сети выставлены не были… В таких условиях успех японцев был скромным – они лишь повредили торпедами броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада». Наши корабли открыли ответный огонь, чем сорвали все последующие атаки.