- Ты проводишь меня немножко, Настенька? - спросил Кушкин.
- Конечно, Мишель, - Настя с чуть приметным юмором играл свою роль. Она догадалась, что Кушкин хочет с нею поговорить без помех.
Они вышли из редакционного здания и пошли по Тверскому бульвару.
- Настя, я передам вам документы по наркотикам. Там замешаны два крупных деятеля и несколько детишек из "знатных" семейств.
- Еще одно задание? - пыталась возмутиться Настя.
- Вы же видите, мы не в интриги вас вовлекаем, а даем возможность потрудиться на благо Отечества.
- Не надо громких фраз, - поморщилась Настя.
- Иногда они наиболее точно отражают суть происходящего. А сейчас я вам незаметно передам листик бумаги. Там адрес и текст телеграммы. Пошлите её и сохраните квитанцию.
- Какая ещё телеграмма?
- Вы выражаете искреннее соболезнование в связи с кончиной вашей канадской родственницы.
- О Господи, - тяжело вздохнула Настя. - Только этого мне не хватало. Да я о ней слышала-то лишь мельком, когда отец с мамой об этом шептались, и мама под честное слово мне кое-что рассказала.
- И тем не менее...
- Вы оставите меня в покое или нет? - взорвалась Настя.
- Нет! - твердо отрезал Михаил Иванович. - Вы - в команде. И вы уже многое знаете...
Они долго шли молча по бульвару. Михаил Иванович, как заметила уже Настя, умел молчать, не напуская на себя угрюмость или недовольство. А Насте было не по себе. Она понимала, что её используют для каких-то целей. Кто-то пожелал, чтобы она, сопливая ещё недавно девчонка, стала известной журналисткой и аккуратно, быстро провел её через университетские аудитории в редакционные кабинеты. Она тоже неплохо заявила о себе публикациями, но мало ли их, девиц, умеющих сносно писать? Смешно думать, что это - в благодарность за то, что она дала себя трахнуть Олегу, а потом и Алексею. Это, скорее, была "неофициальная" часть программы, кем-то и почему-то разработанной именно для нее. Правда, она очень сомневалась, что цепляющий её мужик обязательно должен был бы переспать с нею. Скорее, вначале она была для Олега обычной московской пигалицей-давалочкой, из тех, кто недолго размышляет, лечь или не лечь, если предлагают. Это, очевидно, позже возникла идея присмотреться к ней повнимательнее.
Можно не сомневаться, что и её тайная встреча с Бираго Диопом тоже для кого-то не была тайной, но ей не стали мешать. "Мата Хари драная", - с тоской подытожила Настя свои невеселые размышления.
- Таким красивым девушкам как вы, вредно много думать, у глаз появляются морщинки, - насмешливо сказал Кушкин.
- А не пошли бы вы,.. - начала со злостью Настя.
- Можете не продолжать. Туда я не пойду. А пойду вместе с вами на телеграф, чтобы убедиться, что вы дали телеграмму...
Очень трудно быть честной
Лето для Насти в полном соответствии с общероссийским климатом оказалось жарким. Настя никогда не думала, что она может так самозабвенно, до полного изнеможения работать. Темы ей подкидывали, будь здоров: наркотики, подпольные поставки спиртного, торговля оружием - то, что приносило кому-то миллиардные доходы. Она, получив очередную порцию документов, научилась выискивать дополнительные источники информации, знающие проблемы людей, выкладывавшие ей сведения, от которых перехватывало дыхание, но ставившись непременное условие - их фамилии не упоминать: в России входили в моду заказные убийства. А ей дополнительные источники информации были нужны, чтобы не засветить, откуда к ней поступают основные материалы для подготовки публикаций. Ей совершенно не хотелось прослыть кэгэбешной журналисткой, из тех, которые работают по заказам могущественного ведомства, все ещё нагонявшего страх на многих людей.
В справочной библиотеке редакции её заказы выполнялись немедленно. Там работали по много лет настоящие профессионалки и они могли дать справки, вырезки, список литературы и подобрать эту литературу практически по любой теме. Когда Настя решила написать статью о проституции и проститутках в России, ей подобрали редчайшие книги начала века и в специальной памятке обозначили: с 1924 года подобная литература в СССР не издавалась.
Настя снабдила статью специальными графиками стремительного роста венерических заболеваний. Только в столице и только по официальным данным свыше десяти тысяч человек ежегодно "подхватывали" сифилис. Ханжество в отношении к сексуальным проблемам достигло невероятных размеров: около 70 процентов анонимно опрошенных мальчиков и девочек заявили, что к четырнадцати-пятнадцати годам они уже имели сексуальный опыт, а их потчевали сказочками про аиста и капусту.
Кушкин добыл и другую статистику для "оснастки" статьи: сколько проституток задерживается в Москве ежемесячно, какую мзду они платят милиционерам, которых остряки именуют сборщиками клюквы, какая таксу существует на сексуальные услуги.
Настя писала о том, что первый закон о проституции историки нашли в своде законов Липт-Иштар, датируемым 2000 годом до новой эры, а у нас в Уголовном кодексе нет даже ничтожной статейки. А раз нет статьи - значит, нет и проституции. А между тем рынок секс-услуг стремительно развивался, втягивал в свои орбиты десятки. если не сотни тысяч мужчин и женщин.
Заканчивала она свою статью неожиданным для всех выводом: надо легализовать эту "сферу" специфических услуг, возможно, даже разрешить публичные дома.
Статью Насти ещё в гранках читала вся редакция. Парни пожимали плечами и улыбались. Девы бурно обсуждали, кто она, Настасья: сексуально неуравновешенная, доморощенная феминистка или здравомыслящая личность, вслух сказавшая то, что обсуждалось лишь в интимных кружках после серьезной поддачи. Поминался опыт Финляндии, где проституция не считалась преступлением, так как женщина продавала то, что лично ей принадлежало свое тело. Знатоки напоминали, что сексуальная революция в Швеции привела к неожиданным результатам: женщины стали безразличны мужчинам, резко снизилась рождаемость, возросло количество алкоголиков.
Главный редактор, прочитав эту статью, взорвался:
- Теперь вы чокнулись на почве секса, Соболева?
- Мужчины мою позицию поддержат, - ехидно улыбнулась Настя. - Конечно же, которые ещё могут...
Подумала и добавила:
- И девушки тоже. Те, которым надоело обслуживать за порцию шашлыка да рюмку коньяка, то есть задарма. Вы задумайтесь, - предложила она Главному, - над происхождением словечка "дешевка". Кстати, чисто русское словечко...
- Ну и...
- Потому что дешево стоят мужчинам наши девочки... А если серьезно, то вы сами видите, тираж газеты растет...
- Да, за шесть месяцев добавили полтора миллиона.
- Не мне вас учить, - сказала уверенно Настя, - но пройдет совсем немного времени и эти, и другие ныне запретные темы будут обсуждаться вслух и откровенно.
- Вы так уверенно говорите...
- Можете не сомневаться - так будет.
Главный замурлыкал "Гори, гори, моя звезда".
- Вот что я вам скажу, дорогая Анастасия Игнатьевна... Откровенно. Я вас печатаю потому, что мне самому до тошноты надоел тот бардак, который называется нашей советской действительностью. И мне столько лет, что бояться мне больше нечего. Отбоялся свое...
Он подошел к окну, уставился невидящим взглядом в пространство. Настя тихо покинула кабинет. Ей стало чисто по-человечески жаль этого умного, изношенного человека, вся жизнь которого прошла в страхе: вначале боялся, как бы не "взяли", потом - как бы не сняли...
Заведующая редакционной библиотекой Марья Никитична служила на своем посту с начала тридцатых годов. Она пережила времена массового изъятия из библиотек книг "врагов народа" и просто чем-то неугодивших властям авторов. Списки на такие книги приходили из таинственной организации под названием Главлит с потрясающей регулярностью. Марья Никитична в те темные времена нашла комнату на задворках в обширных помещениях библиотеки, велела сделать железную дверь и закрыла её стеллажами с книгами, которые с трудом, но отодвигались. В этой комнате хранились по одному-два экземпляра "арестованных" книг. Пришло время, когда срок их "заключения" за железной дверью истек, но к книгам, ставшим библиографической редкостью, Марья Никитична допускала только избранных. Настя была в их числе. Она получила редкую возможность заглянуть в прошлое, ибо сохранились не только труды расстрелянных "вождей", но и книги на самые разнообразные темы и советских, и зарубежных авторов. Именно там, в личном "книгохранилище" Марии Никитичны она натолкнулась на книги о проституции в России, о первых наркоманах, о крупнейших торговцах оружием. Она с интересом прочитала воспоминания князя Феликса Юсупова об убийстве Распутина, её поразил своей искренностью дневник фрейлины Анны Вырубовой - но это было чтение для самообразования. А вот книги Бориса Пильняка, репортажи Кольцова - это серьезно, у них можно было учиться писать, учиться ремеслу.