— Чего загрустила? — поймал её настроение Алексей. — О том, как вести себя в университете, мы ещё поговорим.
— Если поступлю.
— А куда денешься? Поступишь. На будущей неделе пойдешь в приемную комиссию и сдашь свои документы товарищу…. — Алексей назвал фамилию. — Он в курсе, скажет тебе, что делать дальше. Запомни фамилию. Я сказал — запомни, — с нажимом повторил он, заметив, что Настя достает из сумочки блокнот и ручку. — Записывать ничего не надо. Давай выпьем…
Настя охотно опрокинула рюмку, ей показалось, что все это снится, но вот же он — Алексей, дача стоит на месте и сирень заглядывает в окна.
— Вот ещё что, — проговорил Алексей. — Пока не звони Олегу, у него очень важное время сейчас, можно сказать, решающее. Поэтому светиться ему не следует…
— Что значит «светиться»? — не поняла Настя.
— Его репутация должна быть чистенькой, как стеклышко.
— А я, значит, её мараю? — возмутилась Настя.
— Не оскорбляйся, девушка, — одернул её Алексей. — Есть условности, которые следует соблюдать. Особенно в партийной среде. У нас, журналистов, более свободный климат, а у них — жестко, особенно для новичков.
— Значит, Олег перешел на партийную работу? — сообразила Настя.
— В ЦК КПСС, — подтвердил Алексей. — Пока инструктором. Но он человек растущий, перспективный.
— А мне — ни звука…
— О таких вещах… подруги узнают последними, — назидательно сказал Алексей. И утешающе добавил: — Ничего, освоится, акклиматизируется, сам позвонит.
Настя надолго задумалась, и Алексей не задавал ей вопросов, давая возможность самой все взвесить и прикинуть. Наконец она сказала:
— Значит, все решено за меня. Мне остается только подчиниться…
Алексей вместо ответа снова налил в рюмки:
— Я хочу поднять этот тост за будущее. У тебя оно начинается именно теперь. И поверь, оно может оказаться для тебя неплохим и… неожиданным. Ты ведь девочка умная и видишь, что в стране происходит.
— А что в ней происходит? — удивилась Настя. — И какое отношение это имеет ко мне?
— Об этом мы ещё поговорим — будет время. А пока обставляй свою квартирку, обживайся в ней, готовься к экзаменам, словом, веди себя скромно и сдержанно. Ты уже переехала?
Настя кивнула: да, она в тот же день, когда получила ордер, перебросила свой небогатый скарб на новую квартиру.
— Значит, тебе не надо звонить маме, что ты задерживаешься за городом…
Алексей весьма недвусмысленно предлагал ей остаться на ночь здесь, на его даче, с ним. У неё ещё был выход — поблагодарить за заботу, за милое застолье, собраться и уйти на электричку. Как приехала, так и отбудет… Она уже хотела встать и распрощаться, но Алексей догадался о её намерениях.
— Сиди, не мельтеши, Настасья.
Он разлил коньяк в рюмки.
— Выпьем, я должен сообщить тебе ещё одну важную вещь.
Настя послушно выпила, она была слишком растеряна, чтобы возражать, сопротивляться, тем более, что Алексей не нахальничал, он разговаривал с ней спокойно, даже чуть равнодушно.
— Я обманул тебя, когда сказал, что Олег Петрович через какое-то время снова объявится. Может быть, и даст о себе знать, точнее, обязательно ещё будет присутствовать в твоей жизни, но прежних отношений у вас уже не будет.
— Это он так велел мне передать? — ошеломленно, не поверив, спросила Настя.
— Да. И попросил меня сообщить, что он очень благодарен за то, что было, но пора подводить черту.
Настя растерянно смотрела на Алексея, с трудом воспринимая его слова. Хорошо хоть понимая её состояние, Алексей произнес их с некоторым участием.
— Но я же люблю его! — почти выкрикнула Настя. — Я люблю его! А он со мной вот так, как с рукавичкой: снял с руки и вышвырнул в окошко?
— Не надо так примитивно, — убеждающе проговорил Алексей. — Жизнь сложнее простых схем. И она, жизнь, о которой ты понятия не имеешь, требует от Олега Петровича поступить именно так, а не иначе.
— Что же это за жизнь такая стервозная, отнимающая у меня моего мужчину?
— Рано пока об этом. А любовь… Тебе сколько лет? Я так считаю — девятнадцать?
— В августе будет девятнадцать, — Насте рано было скрывать свой возраст.
— Вот видишь — всего-то! И любовь ещё впереди, наверное, даже не одна, — с иронией прокомментировал Алексей. И нанес Насте сокрушительный удар: