— Так, с твоей точки зрения, нам надо сидеть сложа руки? — недовольно спросил Уилсон.
Да Силва вдруг рассмеялся.
— С моей точки зрения, не следует рассказывать тебе свою точку зрения. Во-первых, мне в этом нет никакой выгоды, а во-вторых, я уверен, что и твоего мнения я не сумею изменить ни на вот столько. Я думаю, ты делаешь то, что считаешь нужным. Что само по себе, кстати, в точности соответствует целям Хуана Доркаса. И моим тоже, поскольку я хочу предотвратить беду в своей стране. — Он откинулся назад. Его черные глаза впились в приятеля, а сильные пальцы мучили ножку рюмки. — Ну ладно, хватит о политике. Раньше нам как-то удавалось находить иные темы для беседы. Давай попробуем и сейчас.
Уилсон некоторое время смотрел на собеседника, потом кивнул.
— Ладно. Согласен. Если только ты сам снова не заведешь разговор о политике под впечатлением своих страхов о кознях ЦРУ.
Да Силва усмехнулся.
— А как насчет ОГПУ? Ты позволишь мне опасаться их козней?
Уилсон рассмеялся.
— Нет, ты невозможный чудак! Ладно, опасайся кого хочешь.
— Ну так-то лучше. — Да Силва достал сигарету их пачки и закурил. — Ну, а что за странное происшествие случилось сегодня утром? Странно, но малозначительное.
— Не забыл! — воскликнул Уилсон с притворным восхищением. — Ну, после нашего с тобой столь жаркого спора и твоих фантастических предположений, боюсь, эта история тебе покажется скучной.
— Обожаю скучные истории. Итак, что же произошло?
— Ну если ты так хочешь… Кое-что произошло в больнице как раз перед тем, как я отправился сюда. Ты ведь знаешь, я один из членов попечительского совета «Больницы для страждущих» — это одна из разновидностей наказания, предусмотренного в этом городе для иностранцев, неспособных быстро придумать отговорку и отказаться — и сегодня утром я присутствовал на очередной нашей конференции и… — Он осекся, точно подбирая слова.
— Вы вдруг обнаружили, что обанкротились.
Уилсон усмехнулся.
— Это само собой, но в этом-то нет ничего необычного. Или малозначительного. Об этом мы поговорим с тобой в другой раз.
— Я в этом не сомневаюсь. Но все же что случилось?
— Словом, — продолжал Уилсон, чуть нахмурившись, — после конференции мы уже собрались разойтись на обед, как вдруг вошла наша старшая сестра и сообщила, что мы потеряли пациента…
— Потеряли пациента? От чего умер?
Уилсон отрицательно помотал головой.
— Не то. Ты не понял. Мы в буквальном смысле потеряли одного пациента. Потеряли — антоним слова «нашли».
— И как же можно потерять пациента? — да Силва с любопытством взглянул на Уилсона. — Я даже не поверю, что вы можете поместить пациента не в то отделение — при той фантастической организации труда и деловитости американцев и англичан, заправляющих всеми делами в «Больнице для страждущих».
— Ключевое слово здесь — «фантастический», — заметил Уилсон. — Дело было так. На вызов поехала «скорая» — острый приступ аппендицита, кажется, — они забрали больного, положили его на носилки в фургон — все нормально, а когда приехали в приемный покой и открыли дверцы фургона, чтобы достать носилки с больным — можешь себе представить? Больного-то на носилках и не оказалось.
— Не оказалось?
— Именно. Надо думать, бедняга испугался, что ему взрежут живот…
Да Силва покачал головой.
— Очень странно. Человек с приступом аппендицита вызывает «скорую», а по дороге в больницу резко меняет свои намерения и сбегает? Очень странное происшествие.
— Да, я сказал, что происшествие любопытное, — спокойно подтвердил Уилсон. — Но вот и весь сказ. Он, должно быть, выскочил из фургона, когда тот остановился на красном свете…
Да Силва недоуменно поглядел на него.
— В такой ливень? Не говоря уж о том, что «скорая», остановившаяся на красном свете в Рио — вещь совершенно невозможная. Мне вообще трудно представить себе, по какой причине водитель «скорой» может остановиться. Только разве что перед каменной стеной, которую он не может проехать насквозь.
— Ну, я не сомневаюсь, что этот больной не смог бы вылезти из фургона, пока тот несся по городу со скоростью девяносто миль в час. — Уилсон улыбнулся. — А может быть, санитары остановились на где-то на минуту, чтобы выпить кофе. Это бы меня не удивило. В конце концов, они же не знали, что приступ действительно серьезный. Вызов-то был по подозрению на аппендицит.
Да Силва удивленно смотрел на Уилсона.
— Но разве с пациентом не остается санитар?
— Не в такую же погоду! В кабине должны сидеть двое. Один ведет фургон, другой вручную крутит «дворниками».
— Нет, я серьезно…
— И я серьезно. Если ты готов предоставить нам хорошего слесаря-механика из гаража полицейского управления, я не возражаю.
— А полиции вы об этом сообщили? То есть не о «дворниках», конечно…
Уилсон кивнул.
— Полиция в курсе. Сержант, прикомандированный к отделению «скорой помощи», встречал фургон. Но едва ли больничная администрация станет терять время на поиски человека, которому просто расхотелось ложиться в больницу. У нас и без этого дел по горло. — Он передернул плечами. — Во всяком случае, мы сразу узнаем своего беглеца, если его обнаружим.
— Как?
Уилсон усмехнулся.
— В такую-то погоду? Он попадет к нам не только с острым аппендицитом, но и с двусторонней пневмонией.
— Или со сломанной ногой — если он выпрыгнул на ходу, — подхватил да Силва и взглянул на часы. — Боже! Ты посмотри, сколько уже времени! — Он поспешно затушил сигарету и вскочил на ноги. — Бери счет и давай на выход! У меня масса дел.
— Какой счет? — вытаращил глаза Уилсон. — Мы же ничего не ели.
— Нет? — да Силва опустился на стул и, обернувшись, знаком подозвал официанта. — Не ели, говоришь? — Он помотал головой. — Я действительно жду не дождусь, когда эта встреча ОАГ завершится. Если я уж и не помню, обедал или нет, то я явно не в форме.
— Да не горюй! — ободряюще заметил Уилсон и подтолкнул к нему бутылку брэнди. — Выпей и успокойся. Все легко объяснимо. Все потому, что ты сидишь и не снимаешь пиджак. Ты же всегда снимаешь его со спинки стула, когда поешь и собираешься уходить, так что вполне понятно, что сидя за столом в пиджаке, ты решил, что уже поел.
— Демонстрируешь искусство дедуктивного мышления? — ухмыльнулся капитан полиции.
Уилсон скромно потупил взор.
— На твоем месте я бы я бы употребил свое умение дедуктивно мыслить на решение вопроса, отчего это человек с острым приступом аппендицита сначала вызвал «скорую», а потом на полном ходу выпрыгнул из санитарного фургона. — Говорил он это весело, но глаза его были серьезны.
— Я уже выяснил это, — ответил Уилсон беззаботно.
— Выяснил?
— Ну конечно! — Уилсон склонил голову к да Силве и доверительно продолжал. — Пока ты наливал себе брэнди. На самом деле, этот человек вовсе не выпрыгнул из фургона, во всяком случае он не исчез оттуда по собственной воле.
— Ага. Ты хочешь сказать, что его похитили.
— Нет. Насколько я понимаю, наш водитель боится признаться, что ехал с недопустимой скоростью, а произошло вот что: на крутом повороте больной вместе с носилками просто вылетел из фургона.
— Это невероятно, — покачал головой да Силва.
— Очень даже вероятно. — Уилсон бросил на да Силву взгляд, исполненный чувства собственного превосходства. — Если ты исключил невозможное, то остается, каким бы невероятным это ни казалось, истина. — Он пожал плечами. — К этой мысли я пришел совместно со своим старинным другом по фамилии Конан Дойль.
Он замолчал, ожидая увидеть улыбку на губах да Силвы, но тот смотрел на американца вполне серьезно.
— Единственный вопрос в данном случае, — сказал капитан, — это что представляет собой невероятное.
— Ну, с этим просто. Твои подозрения насчет ЦРУ. Или твой кумир Доркас, например. Вот это невероятно.