— Мне Консуэла Аркадьевна постоянно твердит, что стрельба, оружие и война — это ужасно плохо. Только столь неразумные существа, как женщины, могут пороть подобную чушь. А как без оружия можно прогнать врагов и освободить пленных? И можно ли без оружия справиться со злобными пришельцами, которые только и думают, как им завладеть нашей планетой? — с самым серьезным видом заявил мне мальчик.
— Значит, у тебя перед завтраком запланирован подвиг? — с улыбкой спросила я.
— Вот и Консуэла Аркадьевна так же улыбается, — с горечью сказал Павлик. — Ну никак она не хочет понять, что не только пришельцы угрожают нашему спокойствию, но и кровожадные дикари. А как я смогу защитить и вас, и Консуэлу Аркадьевну, и маму, когда людоеды на своих пирогах приплывут на наш остров?
— Ну и воображение у тебя, малыш! — Я взъерошила его каштановые волосы. — С таким защитником мне ничего не страшно. Хочется, конечно, чтобы никто никого никогда не убивал, чтобы ни у кого в целом мире не было никакого оружия, кроме игрушечного. Потому что война — это действительно очень страшно. Это — грязь и боль, это — невыносимые страдания от потери близких. Хочется, чтобы маленькие мальчики играли в менее кровожадные игры. Ну с войной на сегодня мы покончили. Давай собирайся на завтрак. У нас сегодня обширная программа.
Мальчик кивнул и показал на свертки:
— Что это?
— Когда появится свободная минута, будем достраивать твою крепость.
— Это конструктор? — Глаза его загорелись. — Большое вам спасибо, Пульхерия Афанасьевна.
— На здоровье, малыш. Только называй меня просто Пульхерией. А еще проще — Пулей.
Павлик согласно кивнул и кинулся к сверткам.
Но я схватила его за руку, присела перед ним на корточки и, глядя в глаза, сказала:
— Только распакуем мы все это после того, как выполним весь наш план на сегодня. Мы с тобой — люди целеустремленные и дела с удовольствиями мешать не будем. Ты готов?
— Да!
Зеркало, перед которым он стоял, отражало фигурку маленького мальчика, с вьющимися каштановыми волосами, с тонкой цыплячьей шейкой и слабыми руками. Но у Павлика был такой вид, словно перед зеркалом стоял не курносый, изнеженный мальчуган, а опытный вояка с крутой мускулатурой, накаченной в результате многочасовых тренировок, карман которого утяжеляют мощные гранаты, способные в щепки разнести вражеский корабль.
— Ну если ты готов, то пойдем, — с улыбкой сказала я.
Глава 4,
в которой Пулю и Павлика похищают собака и цыпленок
Во дворе их уже ожидал шикарный «Мерседес» с тонированными стеклами — любимая машина новых русских. Шофер полировал тряпкой и без того сверкающий на солнце бок автомобиля.
— Владик, — коротко представился он без всяких предисловий новой гувернантке и распахнул перед нею дверцу машины.
— Пульхерия, — также коротко ответила она и, пропустив вперед мальчика, села на заднее сиденье рядом с ним.
Владик оказался очень немногословным. Пульхерия и мальчик тоже молчали, размышляя каждый о своем.
«Славный парень этот Владик, — думал Павлик, любивший молодого шофера. — Как жаль, что у него совсем нет воображения!» Много раз пытался мальчик ввести его в курс тех кровопролитных войн и захватывающих приключений, которые он переживал во время своих прогулок по парку, но из этого ничего не выходило. Владик просто не понимал его. Только широко открывал глаза и делал удивленное лицо, когда Павлик просил его объезжать места, где неприятель обычно выставлял своих часовых, чтобы те оповещали о приближении противника.
«Мог бы и улыбнуться для приличия, — неприязненно думала о шофере Пульхерия, — не люблю слишком серьезных. С виду серьезный, а на деле может оказаться дебил дебилом, который двух слов связать не может. Впрочем, что я от этого парня хочу, он же — всего лишь шофер: привез, отвез. В его обязанности не входит со мной беседовать».
Пока Павлик занимался музыкой и карате, Пульхерия читала книжку, которую предусмотрительно захватила с собой. Владик салфеточкой неустанно полировал машину. Видя, как он усердно трет бока «Мерседеса», Пульхерия решила, что автомобили он любит больше, чем людей. Лицо у него при этом было такое, словно он занимался сексом: вдохновенно–сосредоточенное. «Представляю, как он страдает, когда на улице плохая погода, — подумала Пульхерия, — небось готов с раскрытым зонтиком рядом с машиной бежать во время дождя».
После занятия карате мальчик выглядел усталым.
— Сейчас приедем в парк и перекусим на природе. Нам горничная здоровенную корзинку с едой дала, — сказала Пульхерия.