– Пока только несколько фраз, и много разных слов, – ответил он.
– О, это мне нравится, – сказала она. – У нас трудный язык, ты просто герой! А часы я починю, я умею. Мой прадед был знаменитый часовщик, золотые руки, и мне тоже передалось от него кое-что в этом плане…
Она взяла сверток, который Хаббл вручил ей, и развернула. Будильник действительно был совершенно необычный. В куске причудливо застывшей лавы был оранжевый неровный многоугольник – циферблат, с черными римскими цифрами и черными стрелками в виде рыбок.
– Потрясно! – воскликнула Ольга. – Это просто класс!
Тут прозвенел звонок, и они пошли в зал. Объявили арии из классических опер, и имя:
– Исполняет Михаил Гужов.
Зал взорвался аплодисментами.
На сцену вышел большой полный молодой мужчина с нежной как у младенца розовой кожей, и запел таким глубоким басом, что зал завибрировал.
Зрители замерли. Хаббл зажмурил глаза и стал слегка раскачиваться в такт пенью. Ольга почти полностью растворилась в звуках, это было блаженство… Она парила в небесах, плыла в океане, растворялась в солнечном свете, танцевала среди нежных теплых языков пламени, она сама была частицей пламени, лучиком света, сияньем морской волны…
После концерта они, осиянные чудесными звуками и счастливые, бродили по улицам и молчали, впитывая в себя краски поздней осени и начинающейся зимы…
Потом поймали такси и поехали к Ольге. Был прощальный вечер с шампанским и долгими ласками. Ночью они гуляли с собакой. Утро пришло незаметно. Хаббл распрощался и поехал в аэропорт. Ольга легла спать.
Ей снилось, что она в Домжуре берет интервью у хорошенькой юной блондиночки, и вдруг понимает, что это она сама и есть. Она интервьюирует саму себя. А блондиночка рассказывает, да так гладко, словно читает. Она говорит что-то там о своем детстве:
– Снег, до боли в глазах яркий, мелко бугрился на газоне, деревья зло корячились в холодном солнечном пространстве. Из-под ног выпорхнула синица, резко взлетела, пронеслась, рассекая воздух, над фотомастерской – облупленной многоэтажкой. Там на крыше сидел, свесив ноги, Савка-Сопля из шестого подъезда. Увидел меня, спрыгнул, пошел навстречу. «Сейчас треснет по балде», поняла я и приготовилась драться. Савка всегда почему-то цеплялся ко мне.
Шагах в пяти от меня он вдруг остановился, шмыгнул носом, слизнул прозрачную, посверкивающую на солнце соплю над губой и крикнул, как будто я глухая:
«Беги домой, у тебя дома беда…»
С Савкой мы летом стырили булку из ларька…
Дальше Ольга не слушала, а потом снова «врубилась». Блондиночка вещала:
– Кряжистый краснолицый мужчина притушил о ствол липы «бычок» и сказал:
«Да у нас вся страна сидела. Тюрьмы, лагеря, знаешь их сколько?»
«Зона», – отозвался другой.
«Зона» – подумала я и сразу вспомнила фильм «Сталкер». Там тоже зона, другая. А еще есть шальная зона – это когда деревья и птицы дуреют от талого снега. Разные есть зоны. Вот тот любимый мой «Гамлет» из сугроба, из зоны… Ту растрепанную книжку я выловила из сугроба в тот раз…
Я швырнула портфель на скамейку, прислонилась к дереву и стала думать о Гамлете. Он был высокий, немножко лысый, с удлиненным аристократическим лицом и толстыми губами. Он очень худой, ладони его большие, а пальцы длинные. Гамлет улыбнулся, взял меня за руку, мы оказались за столиком в каком-то прокуренном зале, и он сказал:
«Ты что, оглохла?» – сказал Савка-Сопля и ткнул меня локтем в бок. С сигаретиной в уголке рта, небрежно прислонясь к скамейке, Сопля стал глядеть куда-то мимо и говорить:
«Ты чего не в школе, с уроков смылась?»
«А где твои сопли?» – злясь, спросила я.
Нигде нет спасенья, даже в чужом дворе. Хочу одиночества!
«А ты читала «Синюю птицу»?» – печально спросил Савка.
«Я ела паштет из Синей птицы!» – крикнула я, схватила портфель и убежала.
– Да это же фрагмент моих мемуаров! – вскрикнула Ольга и проснулась.
Был уже вечер, за окном стемнело. Надо было срочно кормить и вести гулять собаку. Рокки терпеливо лежал под письменным столом, послушный пес, и ждал. Она встала, пошла на кухню, включила чайник, заварила крепкий чай. «Надо срочно прийти в себя», – подумала, и достала из сушилки керамическую кружку. Мысли ее сделали кульбит и вернулись к Хабблу. Вспомнила про подарок. Сумка валялась на стуле. Вытащила странный будильник. Поставила на телевизор. «Будет время, вскрою и попытаюсь починить», – подумала она.
И еще подумала, что надо непременно сходить в храм к отцу Макарию.
Эндэнэ в ярости переломил бамбуковую трость, и швырнул обломки на ковер.
– Не бурли! – миролюбиво произнесла Леда. – Да успокойся ты, наконец. Не все потеряно. Я заглянула в шар, пока ничего не происходит, Ольга ведь непредприимчивая. Так что у тебя есть время.