Тем временем рыжего волкодава догнал другой, черный, посланный с подвод в догонку. Собаки издавна враждовали, как и их хозяева – торговые соперники. Завязалась драка. Через несколько минут тело молодого пса, все в снегу и крови, безжизненно распласталось в двух дюжинах шагов от устья овражка. С противоположного берега зазвучал трубный голос Шамиля – смотрителя:
– Адымлер, тратршишьз? Всем мужикам стоять! Чьи собаки?
Черный пес, расправившись с соперником, послушно вернулся, лег на тюки с овчиной, и затих в санях.
Эндэнэ покружил над степью, и полетел в сторону беглецов. Он увидел, как Мария затянула полуобморочного Ваську Гугню в волчью нору. Дорогу в логово уступили три матерые волчицы. Эндэнэ сел на нижнюю ветку, присматриваясь и удивляясь, но тут же понял, что это вовсе не волки, а особая порода собак, которые сторожили на кнезкалинских пастбищах стада овец и телят, он их там видел однажды летом, во время одного их своих путешествий сюда.
Первая мысль – залететь в нору и снять с лежащего без сознанья подростка рыжий амулет – была отброшена. Собаки мигом разорвут любую птицу, зверя, человека.
Опять не получилось! Шаман был в ярости. Он снялся с ветки и полетел в укромное местечко, чтобы принять свой обычный облик и вернуться домой.
Они вышли из ресторана, в котором продолжалась суматоха в связи со случившемся, никто ничего не понимал, была настоящая паника. Ольга и Валентина, бледные и молчаливые, цеплялись за Олега. Он быстро овладел собой. Помог подругам сесть в «шевроле», и завел машину. Обе молодые женщины съежились на заднем сиденье, прижавшись друг к дружке.
– Ну что, едем ко мне? – предложил киллер.
– Лучше ко мне, – сказала Ольга. – Мне еще собаку выводить, а одна я теперь боюсь.
– Ладно, выведем вместе. А что вы такие напуганные, все же кончилось, я расстрелял этих неизвестных животных, – сказал Олег.
– Могут появиться другие, – сказала Валентина.
– Не факт. А если появятся – замочу.
Олег улыбнулся, достал из бардачка фляжку коньяка и передал подругам.
– Промочите горлышки, птички, и давай пощебечем.
Ольга отхлебнула довольно много, и передала Валентине. Та тоже сделала несколько изрядных глотков. Вскоре фляга была уже пуста, а женщины порозовели и заулыбались. Валентина запела:
– Эх мороз, моро-оз, не морозь меня-а…
Ольга подхватила.
– Девчонки, а расскажите лучше о себе, – сказал киллер. – Так будет интереснее. Вот ты, Оль, я ведь о себе в тот раз рассказывал, помнишь, по скайпу? А ты о себе ни гу-гу. Так нечестно. Давай, выкладывай, ну? А то законспирировалась тут, видите ли, – произнес он шутливо.
– А чего говорить-то? – сказала Ольга совсем пьяным голосом.
– Да все. Как живешь, кто твои папа-мама, как тебя в детстве дразнили.
– Ну, если это кому интересно, лады, – отозвалась она, все больше пьянея. Коньяк снял с нее стресс, ей стало легко и свойски с этими людьми, захотелось поболтать. – В детстве я часто одна в квартире торчала. Предки сваливали по делам, а я – одна. Тоска! Сяду к батарее, и слушаю. А там что-то бурчало, гудело, бормотало внутри. А однажды послышался приглушенный говор, наверно из квартиры под нами. Сперва ничего не различить. Голоса переплетались, всплескивали и стихали, будто люди спорили о чем-то или словно волны бились о берег. И вдруг кто-то внятно произнес: Человек – это замок с кодом.
Она замолчала.
– Интересно, – сказал киллер. – А кто твои родители?
– Их давно нет. Умерли, – пояснила Ольга. – Они были странные. Такие они были чудаки, не поверишь, да я и сама бы ни в жизнь не поверила, не будь я их дочерью, а они – моими родителями. Даже в раннем детстве я удивлялась, ну что за чудаков мне Бог послал, ведь не бывает же так! А может, бывает?
– Например? – спросил он.
– Ну, например, они, вместо того, чтобы кормить обедом меня и Игоря – нас с братом, – они прилипли к стульям в своей комнате, склонились над столами, и строчат: Отец – поэму, мать – роман. Рукописи по всей комнате развалены, на полу, на тахте, кресле, рояле – у нас большой старинный рояль был, «Мильбах», полкомнаты занимал, на нем груды нот и рукописей, вазы с цветами. Мама любила цветы, они у нас всюду были. Она любила мимозу, ландыши и сирень. Под роялем – склад консервных банок, весь год копили на лето, на дачу, так ведь нет магазинов. Иногда они ссорились, мама с папой…Ну, не буду надоедать воспоминаниями, не хочу свою душу растравливать, – сказала она и замолчала.