Александр Георгиевич, получив бумагу, горько усмехнулся – видно, совсем плохи наши дела! «Ухудшение военной обстановки» в переводе на нормальный язык означает, что армию ждет «котел» или окружение. Вот, значит, к чему надо готовиться… Да, ситуация, прямо скажем, фиговая!
Но приказ есть приказ, и его надо выполнять. Нравится тебе или нет… Вот и сел Шашков вместе с капитаном Соколовым составлять список.
Собственно, он был уже готов, осталось лишь еще раз посмотреть и уточнить – всех ли туда включили, не упустили ли кого? Список получился не слишком длинный: штабные переводчики (владеть немецким положено по должности), армейские разведчики (то же самое), корреспонденты из газеты «Отвага» – обязаны знать «дойче», чтобы сочинять листовки-обращения для немецких солдат…
– А новых людей ты, Александр Георгиевич, внес? – уточнил Алексей Соколов. – Тех, кто вместе с командующим недавно прибыли?
– Нет, – покачал головой Шашков, – директива до них пришла. И они формально под нее не попадают. А что, думаешь, надо?
– Конечно, – уверенно кивнул Соколов, – по крайней мере, двоих я бы точно включил: военврача Лепса и переводчика Градского. Может, еще и майора Злобина…
– С Градским, положим, понятно, – согласился майор Шашков, – он переводчик, значит, немецкий точно знает. Его внесем, тут ты прав. К тому же имя у него какое-то странное, не наше – Герман… А вот по поводу капитана Лепса и майора Злобина я сомневаюсь – знают ли они язык свободно? В директиве же четко сказано – только тех, кто владеет в достаточной мере…
– Я сам видел, как капитан Лепс читает немецкие документы, – ответил капитан Соколов, – причем без переводчика! И, судя по всему, все понимает. А ведь там такие слова и выражения, которые специально учить надо. Крикнуть «хенде хох» или «шнелле» – это дело нехитрое, любой может, а вот чтобы немецкие штабные бумаги и приказы читать… Подозрительно мне! Да и вообще – не нравится мне он, этот Лепс, какой-то он странный: смотрит, словно в самую душу заглядывает, будто мысли читает…
– Пожалуй, ты прав, – подумав, ответил Шашков, – включу-ка я и его, за компанию. Он, кстати, мне тоже не нравится. Вроде по документам все в порядке, не придерешься, но чувствую – что-то не так. Вот только не пойму, что именно… Надо проверить!
– Провести с ним беседу? – тут же предложил Соколов.
– Можно, – кивнул Шашков, – для проверки…
– На какую тему?
– Сам решай, – пожал плечами майор, – поговори, например, о службе. Спроси: где воевал, когда, в каких частях служил, кто командир, пусть конкретные имена и фамилии назовет, а мы проверим. И главное: давно ли знает генерала Власова и как стал его личным врачом? Все-таки не каждого человека к командарму допустят, тут особое доверие требуется…
– Есть, – по-уставному ответил Алексей Соколов, – сделаю.
– Только ты аккуратно, не переборщи, – предупредил Шашков. – Завяжи разговор как бы случайно, при встрече. Угости табачком, покури с ним, поболтай за жизнь. Можешь даже выпить – за знакомство, за боевую дружбу, за победу. Возьми из моих запасов литр «лимонада», разрешаю. После пары кружек у него точно язык развяжется…
Шашков показал на пузатую флягу, стоявшую в углу, Соколов понимающе кивнул. «Лимонадом» в Красной армии называли слегка разбавленный водой спирт с витамином С. И приятно пить, и полезно. Александр Григорьевич почти каждый вечер употреблял граммов по сто, а то и больше… Он считал, что «лимонад» отлично помогает от многих болезней, например от простуды и желудочного расстройства, а еще хорошо успокаивает нервы. И спится после него просто великолепно! А то таких ужасов днем насмотришься, что всю ночь на топчане вертишься, глаз сомкнуть не можешь…
Майор часто бывал на передовой, и его всегда тошнило от вида и запаха гниющих трупов – как наших бойцов, так и гитлеровцев. Их почти не убирали – некому, да и опасно… Поэтому сладковато-тошнотворным запахом было пропитано все вокруг. Мертвые тела лежали вповалку, в несколько слоев, один на другом. Старые, еще с января-февраля, оставшиеся после первого наступления, и совсем свежие, мартовские. Русский – на немце, немец – на русском…
Шашков невольно вспомнил, как совсем недавно, пробираясь в какую-то часть, случайно наступил в лесу на убитого, вероятно, еще зимой, фрица. Нога мгновенно провалилась по колено в чавкающее месиво, снизу послышалось противное, сдавленное «уф» – вышел трупный воздух. Александр Георгиевич быстро выдернул ногу, брезгливо отчистил веточкой сапог и пошел дальше. Но противное воспоминание прочно засело в мозгу. И не давало спать…