Полковник никого из них раньше не видел, но не очень этому удивился – люди на Волховском направлении менялись часто. Кого-то переводили в другое место, кто-то выбывал сам по болезни или ранению – бои шли тяжелые, ожесточенные, с большими потерями. А кто-то уже навсегда остался лежать в болотистых лесах под Любанью…
Разговор сначала никак не клеился. Андрей Андреевич привычно спросил про состояние 65-й дивизии (скорее, для проформы, видно было, что занят совсем другими мыслями), а потом и вовсе замолчал. С шумом прихлебывал горячий чай и хрустел черствыми сушками…
Беседу в основном поддерживал живой, подвижный капитан Лепс: отпустил пару шуток про немцев, рассказал новый анекдот про Гитлера, поинтересовался делами в части. Это помогло, разрядило обстановку: все заулыбались, заговорили разом, чаепитие пошло гораздо веселее.
Воспользовавшись ситуацией, полковник Кошевой решил выяснить, каковы планы руководства относительно наступления. Ходят, мол, слухи, что скоро их опять пошлют на прорыв… Когда ждать, к чему готовиться? Генерал Власов, будучи заместителем командующего фронта, мог знать…
– Третий месяц на одном месте топчемся, – с досадой вздохнул Петр Кириллович, – сидим в этих проклятых болотах. Ни вперед, ни назад. И неизвестно еще, сколько тут проторчим. А я слышал, что опять вперед пойдем, освобождать Новгород…
Генерал-лейтенант понял намек и слегка кивнул:
– Да, вероятно, пойдем. Скоро вообще все переменится. В ту или иную сторону… Директивой Ставки Волховский фронт упразднен, генерал Кирилл Мерецков переведен на другую должность. Теперь у нас будет Волховская группа войск в составе Ленинградского фронта…
– Значит, Михаил Семенович Хозин… – понимающе протянул Кошевой.
– Верно, – кивнул Власов, – генерал-лейтенант Хозин теперь будет нашим непосредственным начальником. Со всеми вытекающими…
Голос у Власова был низкий, хриплый, как будто простуженный. Говорил он медленно, тяжело, с явным напряжением. Полковник Кошевой отнес это за счет тех испытаний, которые выпали на долю генерал-лейтенанта за последнее время.
В конце марта Андрей Андреевич вместе с группой инспекторов из штаба фронта изучал обстановку в районе Любани, был в частях, говорил с бойцами и командирами. Сильно простудился, заболел… Погода-то не пойми какая – то снег, то дождь, то слякоть. И вода кругом, постоянная сырость. Некоторые болота здесь даже зимой не замерзают… Вот и охрип, потерял голос. И до конца еще не вылечился – некогда, отправили принимать Вторую Ударную. А то дела в ней совсем швах…
По сути – спасать надо, ведь, как убедилась высокая комиссия, руководство осуществлялось из рук вон плохо. Поэтому тяжелобольного, едва стоящего на ногах генерала Николая Клыкова сняли с должности и отправили в тыл – лечиться. А на его место срочно назначили Андрея Власова.
Нельзя сказать, чтобы он особо рвался на эту должность – одно дело получить под свое руководство новую, только сформированную армию (или хотя бы значительно пополненную и отдохнувшую), и совсем другое – обескровленную, сильно измотанную, находящуюся буквально на последнем издыхании. А дела со Второй Ударной обстояли именно так – четыре месяца жестоких, непрерывных боев окончательно исчерпали ее силы и обескровили до крайности.
Собственно, «ударной» ее можно было назвать весьма условно – она состояла всего из одной стрелковой дивизии, шести стрелковых бригад и шести же отдельных лыжных батальонов, т. е. по своей численности изначально равнялась стрелковому корпусу. В качестве усиления армии позже придали 160-ю отдельную танковую бригаду, 18-й артиллерийский полк Резерва Главного командования со 150-миллиметровыми гаубицами и два авиаполка, 121-й бомбардировочный и 704-й легкий бомбардировочный.
Но все равно назвать ее «ударной» было слишком оптимистично. И даже семнадцать отдельных лыжных батальонов, полученных в январе-феврале, по сути, не изменили дела: она так и не достигла по своей численности уровня хотя бы общевойсковой армии.
Кроме того, бойцы Второй Ударной давно не получали нормального питания, не было также полного боезапаса, не хватало горючего для техники, фуража для лошадей, противотанковых мин и колючей проволоки для саперно-заградительных работ. И даже лопат и топоров достаточно не имелось, чтобы строить гати и дороги. И это в болотистой, торфяной местности! Кроме того, в госпиталях не осталось лекарств и перевязочных материалов, вместо бинтов использовали любые тряпки и даже мох. Раненым и больным приходилось особенно тяжело…