Это разные категории негласных работников государственных органов с четкими и весьма специфическими функциями. Позднее осведомители в документах ОГПУ-НКВД стали именовать агентами или негласными агентами. Но по сути они оставались осведомителями. Они учитывались в органах ОГПУ-НКВД отдельно от секретных агентов из чекистов запаса. Наиболее широко и активно в двадцатые годы в системе ОГПУ осведомителей использовали органы пограничной охраны. Без их помощи обеспечить надежную охрану государственной границы невозможно. Не менее широко и активно использовались осведомители в органах финансового контроля и налогообложения. Через осведомителей оперативно выявлялись в сельской местности факты занижения показателей посевной площади, численности домашнего скота и наемных работников в хозяйстве. Осведомители информировали финансовые и налоговые органы о подпольном производстве, выгонке самогона, незаконной торговле и скупке продовольствия. Такими осведомителями финансовых и налоговых органов в то время являлись члены „сельского актива“. Это молодые деревенские коммунисты и комсомольцы. Осведомители широко использовались органами милиции и уголовного розыска. Таковыми состояли члены домовых комитетов, дворники, работники городской коммунальной системы, пенсионеры.
Через осведомителей органы милиции выявляли в городах граждан, проживавших без регистрации и документов, всевозможные притоны, нелегальные казино и бордели, очаги самогоноварения, скупщиков краденых вещей и материальных ценностей. С помощью таких добровольных осведомителей в годы нэпа обеспечивалась высокая эффективность борьбы органов милиции с уголовной преступностью и административными правонарушениями граждан. Органы ОГПУ использовали осведомителей только в крупных государственных и хозяйственных учреждениях, на предприятиях оборонного значения и в высших учебных заведениях. С 1925 года практика использования осведомителей в ГПУ была расширена на общественные, культурные и религиозные организации…»
Обратим внимание в этом абзаце на организации культурные – именно к ним относились учреждения, работавшие в сфере кинематографа (а очень скоро Зое Федоровой предстоит начать работать в этой отрасли, причем до конца жизни – более пятидесяти лет). Итак, кинематограф в двадцатые годы в Советской России был нэпманский – то есть, коммерческий. Правда, под контролем государства, в том числе и его спецслужб. Читаем в статье «Советский кинонэп двадцатых годов»:
«…Крупной организационной мерой советской власти в период „кинонэпа“ стало создание Всероссийского фотокинематографического акционерного общества „Советское кино“ („Совкино“). Устав „Совкино“ был утвержден СНК РСФСР 10 декабря 1924 года. Учредителями Совкино явились: ВСНХ РСФСР, НКВТ СССР, НКП, Московский и Ленинградский губернские исполнительные комитеты. Уставом АО „Совкино“ была определена цель деятельности общества, которая заключалась в развитии кинопромышленности для наиболее полного обслуживания культурных потребностей трудящихся. Акционерному обществу предоставлялось право: открывать и эксплуатировать всякого рода предприятия по фото– и кинопроизводству, прокату и торговле материалами, оборудованием и изделиями фото– и кинопромышленности; эксплуатировать и организовывать кинотеатры на территории РСФСР. Высшим органом управления „Совкино“, как и любого акционерного общества, являлось Общее собрание акционеров, которое должно было решать ключевые вопросы, которые в значительной степени могли повлиять на работу общества. Председателем Общего собрания в течение всего периода существования „Совкино“ была В. Н. Яковлева, заместитель наркома просвещения.
Материальную базу для развития кинодела „Совкино“ должно было создавать из доходов от прокатных, экспортных и импортных операций, то есть зарабатывать своей деятельностью. С 25 марта 1925 года правление „Совкино“ заключило с Наркомпросом РСФСР договор о практическом осуществлении акционерным обществом монопольного права кинопроката. Тем самым все самостоятельные прокатные организации прекратили свою деятельность.
На территории РСФСР „Совкино“ обладало исключительным правом производить операции по экспорту и импорту кинофильмов и кинотоваров, а также изыскивать для кинопромышленности СССР кредиты за границей и привлекать иностранные капиталы.
Таким образом, советское государство в данном случае пошло по пути создания коммерческого предприятия, которому отводилась роль главного государственного органа управления кинематографией. В этом проглядывается определенная логика властей – раз государственные структуры в условиях новой экономической политики и при отсутствии планового финансирования не справляются с задачами, стоящими перед советским кинематографом, пусть этим займется акционерное общество, обладающее монополией проката, которое сможет заработать на кино деньги и пустить их в дело реализации государственных кинематографических задач. Дело вроде бы сдвинулось для советской власти с „мертвой точки хаотического рыночного развития и нездоровой конкуренции“: началась централизация кинопрокатной сети, был упорядочен и поставлен под контроль ввоз заграничной кинопродукции, частные кинопредприятия, лишившись возможности кинопроката и работы с иностранными конторами, в большинстве случаев прекратили существование.