Грейс и Джет: «Сказал бы им кто-нибудь, насколько они не умеют в покер играть». — «Ты шутишь? Ты лучше подумай, как мы их обдерем в следующий раз!»
Джет и Натчез: «Теперь он чуть чего, всегда будет тебе напоминать про ту гранату». — «Знаю. Надо было мне самому на нее прыгнуть, когда была возможность».
Кэм и Коул: «А с виду ты такой симпатяга. Надо было мне знать, что ты профессиональный обдирала». — «Я тебе десять баксов даю, если будешь снабжать меня зубочистками, пока мы на этой операции». — «Ловлю на слове!»
Бергман и я тихим-тихим шепотом: «Господи, вот умеет жить Натчез! Хотел бы я таким быть, Жас — он ни черта не боится!» — «Ага, есть у него свойства, заслуживающие восхищения. Но ты не забывай, что он в тебе тоже нашел, чем восхититься».
Тяжелый удар дверного молотка — и все замолчали.
В комнату вбежали Кассандра и Дэйв.
— Кого-нибудь ждете? — спросил он меня. Я не удержалась:
— Нет, Дэвид. Все мои иранские приятели на этой неделе заняты.
— Юмористка. Коул! — Он кивнул нашему толмачу, пропуская его вперед. — Всем напоминаю: мы студенты, а потому должны выглядеть как штатские раздолбай.
Все тут же сели на те предметы мебели, на которые опирались во время игры. Дэйв рукой показал Кассандре место рядом с Бергманом на диване. Я за ним и нашим переводчиком направилась к двери.
Руки чесались вытащить из кобуры «Скорбь». Но когда у тебя в руке пистолет, пусть даже за спиной, трудно разыгрывать сцену хладнокровно. Я удовлетворилась тем, что поставила руки на бедра, где пальцы правой нащупывали придающий уверенность контур ножа-боло. Дэйв остался позади меня в дверях, ведущих в гостиную, а Коул спустился по трем широким деревянным ступеням в прихожую.
Банкетка с одной стороны, блестящая ваза с шелковыми цветами с другой — эта комнатка едва вмещала одного взрослого человека, а уж тем более плюс ту пару, которую он впустил в дом. Как только джентльмен представился, они все трое взошли по лестнице к нам.
— Здравствуйте, здравствуйте! Рад, рад вас видеть. Меня зовут Сохейль Анвари, я смотритель этого дома, а это моя жена Зарса. Вижу, вижу, вы прибыли в условленное время. Домовладелец просил меня заехать и проверить, что у вас тут все есть и что вам удобно. Все в порядке, да?
Сохейль сиял. Худощавый мужчина, лет сорока пяти, усатый, доброжелательность из него так и лезла, как червяки из компостной кучи. И я бы поверила запросто, почему бы и нет?
Если бы не его жена.
Она была под плотным покрывалом. В помещении, где это не требуется. Не так жутко, как на старых картинках, где на бабу вообще надета палатка с разрезами для глаз. Но почти так. И желтовато-синий оттенок вокруг правого глаза — вряд ли это был последний писк косметической моды. Скорее свидетельство, что Сохейль запросто дает волю рукам.
У моего терпения фитиль достаточно короткий, и Сохейль определенно уже пустил по нему медленный огонек. Медленный — потому что в ближайшем будущем я не могла себе позволить взрыва. Но когда представится случай…
Я встретилась взглядом с Зарсой. Глубина страдания в этих темно-карих сферах навела меня на мысль о горящих кроватях и отравленном кофе — шаги отчаяния, поступки затравленной женщины. Интересно, доведена ли уже Зарса до предела? Не случится ли так, что Сохейль «случайно» поскользнется в душе и сломает шею прежде, чем мне представится шанс посчитаться с ним за избиение жены?
— Все превосходно, очень вам благодарны, — ответил Коул.
— Вы студенты, да? — спросил Сохейль.
— Да, — подтвердил Коул. — Приехали совершенствовать навыки разговора на фарси. Могу я попробовать поговорить с носителем языка?
Сохейль развел руками, будто приглашая Коула в фарсийское братство, и они завели оживленную беседу, прерываемую взрывами густого смеха. Наконец Сохейль сказал:
— У вас все отлично получится, не сомневаюсь. Я рад, что вы решили здесь учиться. А в свободное время милости прошу в мою лавку! Она здесь рядом, на этой же улице.
И он показал на юг — наверняка на рынок в шести кварталах отсюда.
Мы его проезжали, когда магазины были еще закрыты наглухо, и стеклобетонные их фасады так напомнили мне родину, что вывески с непонятными замысловатыми письменами показались неожиданными. Рассвет уже близился, и уличные торговцы устраивались в переулках, громоздя доморощенные продукты на большие круглые подносы, поставленные на ящики из-под тех же продуктов. Мужчины в бейсболках и джинсах толкали тяжелые древние тачки с турнепсом. Женщины под черными покрывалами сгибались над лотками с яблоками, финиками и персиками, прислонясь спиной к стенам, разрисованным символами благословения богини Энии.