— Вам сюда!
Девушка распахнула дверь, открывая вид на обшитый деревом предбанник с короткой барной стойкой и мягким диваном за дубовым столом.
— Только после вас! — широко улыбнулся Саша.
— Если что, звоните, я подойду, — отступив на шаг, сказала девушка.
— А как вам звонить?
— Там телефон есть.
— В смысле как вас звать?
— Анжела.
— Инга вам больше подходит, — сказал Саша.
— Я так почему-то и подумал, — тайком подмигнул ему Паша.
— Инга сегодня не работает, — совершенно серьезно сказала Анжела.
— А кто вместо нее?
— Звоните, я скажу, — натянуто улыбнулась девушка.
И когда братья зашли в сауну, закрыла за ними дверь.
— Я бы пожевал чего-нибудь покрепче, — глянув на пустой стол, сказал Паша.
— Тебе же сказали, звоните. И воздастся вам! Ищите и обрящете!
Саша торопливо разделся, на всякий случай сунул удостоверение под диван, а пистолет с портупеей взял с собой. Паша последовал его примеру. Из трапезной братья перекочевали в моечный зал с маленьким бассейном в нем, дальше сауна — сухой жар над раскаленными камнями.
— Маловато будет! — закрывая за собой дверь, мотнул головой Паша и от всей души выплеснул на камни ковш воды. Поднялся пар, но этого ему показалось мало, он снова зачерпнул воды и поддал жару.
— Ты хорошо подумал? — спросил Саша.
— Да нормально!
В этот момент жар стал нестерпимым, Саша ощутил себя раком, брошенным в бурлящее на костре ведро.
— А-а! — закричал он.
— А-а-а! — вторил ему Паша.
Им пришлось проявить упорство, близкое к отваге, чтобы не выскочить из парилки. Наконец тело привыкло к жару и стало полегче.
— Хорошо!
— Ух!
— Веничек запарен?
— Вода уже остыла!
— А ты погорячей!
Саша не щадил ни себя, ни брата и его веничком отхлестал, и себя. Душ, бассейн, снова парилка, в трапезную они входили еле живые от приятной усталости. Позвонили Анжеле, она предложила сосисок и пару бутылок пива из бара.
Анжела не гнала коней, начала с малого, и очень скоро братьям захотелось большего. После третьего захода на пиво им захотелось чего-нибудь покрепче и погорячей, они заикнулись об ужине из ресторана, но вместо Анжелы появился плотного телосложения мужик с небольшим, но тугим как арбуз брюшком. Он смотрел на братьев угрюмо, с небрежностью хозяина жизни, но голос прозвучал довольно-таки дружелюбно.
— Близнецы?
— Клоны! — улыбнулся Паша.
— Гы!.. А Ингу зачем спрашивали?
— Клонировать!
— Это как?
— Приводите одну, а забираете двух!
Мужчина думал недолго.
— Привожу одну. Но по цене двух.
— По этой цене и заберете! — засмеялся Саша.
Он вел себя естественно, и сутенер ему поверил. Паша показал ему деньги из бумажника, мужчина назвал цену, получил подтверждение, что близнецы согласны с «прейскурантом», и ушел. Цена смущала, но так платить никто и не собирался. Сутенера в наручники, а Ингу на допрос, ничего предосудительного Саша в этом не видел.
— А если Федот да не тот? В смысле Федора.
— Предлагаешь платить? — нахмурился Саша.
— Предлагаю больше не наливать.
— Иногда мне кажется, что мы с тобой полушария одного мозга. И оба правые.
— В принципе, можно заказать два левых полушария.
— Ну, если только два… По цене двух…
В дверь постучали, и она тут же открылась. Послышался стук каблучков.
— Девушки, куда же вы? — донесся голос из холла.
Ответом Анжеле послужил треск, с которым закрылась дверь, а в трапезной появились две стройные, в облегающих одеждах девушки. Их глаза были настолько сильно накрашены, а лица покрывал такой плотный слой косметики, что Саша не сразу узнал в девушках Лиду и Раису.
— Мы же с вами не подружились? — с ошарашенным видом спросил он, радуясь тому, что банная простыня все еще висела на его бедрах.
Лида растеряна была не меньше, чем братья, но держала себя в руках, да и Раиса не поддавалась панике.
— Еще чего!
— А то мы сказали, что у нас нет друзей-массажисток, — вспомнил Паша.
— А у нас нет друзей-маньяков! — заявила Раиса.
— Поэтому вы и подрабатываете проституцией? — съязвил Саша.
— Мы подрабатываем?! — вскинулась Лида.
— Вообще-то мы других девочек заказывали, — сказал Саша.
— А пришли самозванки, — констатировал Паша.
— Нас за это должны убить? — спросила Раиса.
Ни страха во взгляде, ни упрека. Всем своим видом она давала понять, что на роль живца вызвалась хоть и добровольно, но в здравом уме и крепкой памяти.