Он схватил орущую девушку за раненую ногу и рывком подтащил ее назад к себе. Затем сел ей на талию, прижав ее к земле. Она продолжала кричать, один длинный рваный крик следовал за другим, когда он сдернул с нее капюшон, распуская ее длинные каштановые волосы, и сорвал ее маску своей гниющей рукой, открыв ее лицо перед камерой. Он хотел, чтобы я увидела, насколько она была напугана.
Я что-то шептала себе под нос снова и снова, когда он потянулся к ее горлу. Он схватил ее спереди за горло и сжимал до тех пор, пока ее лицо не потемнело, стало фиолетовым от недостатка воздуха, а затем отпустил ее. Он позволил ей вдохнуть и снова потянулся к горлу.
— Не надо, — прошептала я.
— Он убил ее до того, как послал это, Анита. Это происходит не сейчас. Ты не можешь ее спасти, — сказал Никки.
— Откуда ты знаешь?
— Ему потребовались бы обе руки, чтобы отправить видео, — сказал он.
Это было настолько практичное объяснение тому, что женщина была уже мертва, что я немного успокоилась. Это помогло мне смотреть дальше, но на этот раз он ее не душил; он вонзил свои толстые, распадающиеся пальцы спереди ей в горло и разорвал его, как спелый фрукт. Кровь хлынула вверх и наружу. Ее глаза закатились, и она начала издавать ужасные, мокрые, захлебывающиеся звуки.
Камера оставалась сфокусированной на ней, пока ее глаза стекленели, а тело продолжало подергиваться. Она была мертва, просто еще не прекратила двигаться.
Он навел камеру на свое лицо, и я увидела хэллоуиновскую маску, заменяющую ему лицо при дневном свете. Даже гниющие вампиры, которые не боялись света, не могли днем сойти за человека, но сейчас это не имело значения, потому что Клейтон больше не пытался скрываться. Лицо, которое на меня смотрело, было лицом монстра, и он был вполне доволен собой.
— Приди и возьми меня, Анита Блейк. Приди и возьми меня, потому что я и мои вампиры будем убивать столько, сколько сможем, и так долго, как только сможем.
Его щека с одной стороны провалилась, и я могла видеть, как у него во рту двигается язык. Это не должно было меня волновать, но волновало. После всего того, что он сделал, это вызывало у меня отвращение. Никогда не знаешь, что станет последней каплей, пока это не произойдет.
Из динамиков прогремел выстрел, и его тело дернулось. Он передвинул телефон, и я увидела, как второй выстрел прошел через его грудь.
— Ой, смотрите-ка, свежее полицейское мясо.
Он повернулся, и камера качнулась, позволяя увидеть всю сцену: офицер в униформе продолжал стрелять, в то время как вампир шагнул к нему, не колеблясь, как будто пули для него ничего не значили. Ружье грохнуло за камерой, тело вампира вздрогнуло и развернулось к старшему полицейскому, целящемуся в вампира через капот своей машины. Вампир рассмеялся им обоим в лицо и выплюнул:
— Пули не могут мне навредить, пока я в таком виде.
Он снова засмеялся, и когда раздались следующие выстрелы, экран погас.
Я уставилась на экран.
— Блядь, твою мать, блядь!
Джейк подошел ко мне.
— Что случилось на этот раз?
Я набрала номер телефона Финнегана, размышляя, был ли он еще жив, чтобы ответить. Включилась голосовая почта, и мое сердце ухнуло в пятки. Когда телефон зазвонил, я испуганно пискнула. Твою мать.
— Блейк, — произнесла я.
— Вы звонили, — это был Финнеган.
— Вампир все еще на кладбище? — поинтересовалась я.
— Нет. Он прорвался через офицеров и ушел. Он — гниющий труп, и он просто исчез. Как мы не смогли понять этого? — он почти кричал.
— Он прислал мне видео, — сказала я.
— Что?
— Я думаю, он воспользовался телефоном Моргана, чтобы послать мне видео.
— Перешли его мне.
— Вам не захочется на это смотреть.
— Перешли его.
— На нем он убивает одного из ваших техников и собирается убить полицейских. Пока он находится в форме гниющего трупа, он практически неуязвим для пуль. Но как только он станет выглядеть более твердым, больше похожим на человека, пули сработают.
— Почему? — спросил Финнеган.
— Не знаю. Просто так устроен этот вид вампиров.
— Как нам найти его, Блейк? И что, блядь, делать, когда мы его найдем?