Мика подошел ко мне. Он обнял меня, поцеловал в щеку и прошептал:
— Ты слишком много думаешь.
Я повернулась, хмурясь, но когда его лицо было так близко, я не могла долго сердиться. Я почувствовала, как выражение моего лица смягчилось, и немного расслабилась. Я обняла его в ответ, оставив Мефистофеля одного, пока я прижималась к Мике, и позволила ему обнять меня. Я держалась за него, пытаясь понять, что заставило меня так нервничать.
Меня беспокоило то, что я видела Жан-Клода и Ричарда с другой женщиной? Нет. И тогда меня осенило: меня беспокоило то, что меня это не беспокоило, хотя смутно чувствовала, что должно было бы беспокоить. Больше того, я считала, что Зависть выглядела красиво, растянувшись между ними. Мысль о том, как они делают то же самое с одним из других мужчин, пока я наблюдаю, стягивала в тугой узел низ моего живота, и я находила это более захватывающим, но в то же время видеть Завись, натянутую между ними, не было отталкивающим зрелищем. Было ли это проявлением гомофобии? В этом ли было дело? Или я просто думала, что должна ревновать, и была удивлена тем, что не ревновала?
Я прошептала Мике в густой водопад его волос:
— Думаю, что я беспокоюсь из-за того, что не беспокоюсь.
Он отклонился, чтобы видеть мое лицо.
— После двух лет с тобой я, наконец, понял это.
Я нахмурилась.
Он засмеялся.
— Анита, ты никогда никого из нас не видела с другой женщиной. Ты думаешь, что должна ревновать, но не ревнуешь.
Я пожала плечами и отодвинулась от него. Глубоко вздохнула и сказала:
— И я бы хотела увидеть это с одним из вас, ребята, в середине, и это беспокоит меня, и она — нет… она была прекрасна. — Я нахмурилась и посмотрела на него.
Он улыбнулся и шагнул ко мне.
— Ты беспокоишься из-за того, что тебе понравилось видеть другую женщину в таком виде?
— Думаю, да, или меня беспокоит то, что это меня не беспокоит. Ах, черт, я не знаю.
— Беспокоишься из-за того, что видишь однополые сексуальные забавы и игры, тогда добро пожаловать в наш мир. — Он попытался меня обнять, но я отодвинулась.
— А тебя это беспокоит? — спросила я.
— Меня — нет, — сказал Натаниэль.
Он подошел к нам обоим:
— Мы не собираемся делать это сегодня.
— Что? — спросила я.
Он обнял меня.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Я тоже тебя люблю, — отозвалась я, изучая его лицо, потому что понятия не имела, что мы собираемся делать.
— Но ты пытаешься отговорить себя от секса.
— Не пытаюсь, — возразила я, но отвела взгляд, потому что он был прав.
— Пытаешься, — сказал он.
Я подняла взгляд и увидела, что он улыбается. Я не хотела, чтобы он мне улыбался. Мне не нравилось ощущение, что они оба более разумны, чем я. Я не люблю, когда со мной обращаются как с трудным экземпляром. Конечно, если обувь не жмет… но конкретно эти шпильки седьмого размера давили.
— Полагаю, да, — согласилась я.
— Пожалуйста, не надо, — попросил он.
Я обняла его и положила голову в изгиб его плеча.
— Мои устои пошатнулись, — пожаловалась я.
Он провел рукой по моим волосам и поцеловал меня в макушку.
— Я знаю, но мы должны переубедить Мефистофеля.
Я подняла голову и посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду под "переубедить"?
— Сделать его своим, нашим.
Я сузила глаза.
— Это важно, Анита.
— Почему?
— Не знаю, но для меня и для Дамиана секс был частью привязывания. Нам нужен секс, чтобы завершить это. Может быть, потому что твоя вампирская часть кормится сексом. Чтобы сделать его своим, тебе нужно на нем кормиться.
— Но… — начала я говорить.
Мика встал рядом со мной. Он прислонился к моей спине, его руки скользили по мне и по Натаниэлю, насколько он мог дотянуться, так что я оказалась зажатой между ними. Я почувствовала, как почти сразу расслабилось мое тело.
Мика прошептал:
— Мы должны быть уверены, что все новые оборотни или вампиры, в особенности сильные, полностью наши, Анита.