- Что с вами двумя? Что случилось?
- Ничего не случилось, — сказал Ашер, — проблема именно в этом.
Мы все стояли в бело-золотой комнате, и я не имела ни малейшего представления о том, что происходит. Телохранители столпились между фальшивым камином и двумя стульями — серебряным около камина и золотым с белыми подушками около нас, разделив комнату надвое. Огромный журнальный стол из стекла и металла в центре комнаты был уставлен едой, это заставляло охранников огибать его, осторожничая и с едой, и с вампирами. Казалось, бессмысленно ходить на цыпочках вокруг закусок, когда стоишь между двумя Мастерами вампиров, но иногда оказываешься между молотом и наковальней, и не видишь ни одного безопасного укрытия.
Я мрачно обвела взглядом комнату и, наконец, повернулась к охране. Клаудия и ее коллега, крыса-оборотень Фредо, посмотрели на меня. Два новых охранника, оборотни-гиены, один высокий и белокурый, другой немного ниже, с кожей на несколько тонов темнее, чем у Вивиан и жесткими и курчавыми волосами. Они оба смотрели на Ашера. Нечестивец переводил взгляд с одного на другого вампира, но Истина смотрел на меня.
— Говори, Истина, — сказала я.
Темноволосый вампир выступил из группы охранников и взглянул на меня.
— Ашер угрожает взять своих гиен и найти другой город.
Я посмотрела на Ашера.
— Что? Почему?
Мика приблизился ко мне.
— Гиены Нарцисса являются третьей по силе группой оборотней в этом городе. Он не уедет, чтобы начать все сначала.
— Уедет — ради меня, — сказал Ашер.
- Ты сделал его своим зверем зова? — спросил Мика.
Ашер хмуро посмотрел на Мику, его ледяные голубые глаза сверкнули вампирской силой.
— Я не обязан отвечать на твой вопрос, кот.
— Хорошо, тогда ответь мне, — сказала я.
Он посмотрел на меня без намека на дружелюбие.
— Нет. Нет, я не сделал того, что Нарцисс так сильно желает. Я не сделал его своим зверем зова, но если бы сделал и пришел в его постель, как он хочет, то он был бы готов оставить Сент-Луис и следовать за мной, куда бы я ни направился.
Я не знала, что на это ответить.
— Нарцисс, наверное, влюблен как кошка, раз готов ради тебя покинуть безопасный город и бороться за контроль в другом месте.
Ашер засмеялся, и если смех Жан-Клода мог быть чувственным и сексуальным, в смехе Ашера чувствовалась печаль, словно тускнеющий свет. На миг мое сердце зашлось от боли.
— Я не уверен, что Нарцисс способен на любовь, но он действительно хочет меня. Достаточно сильно, чтобы разрушить все, чего он достиг, если я стану его — во всех смыслах этого слова.
У меня появилось ощущение, что об этом говорилось не единожды, но для меня это было новостью. Я посмотрела на Жан-Клода и сказала то, что думала.
— Как давно ты знаешь о предложении Нарцисса?
- Достаточно давно, — ответил он.
— И когда вы собирались сказать мне об этом?
— Он не мог рассказать тебе, — сказал Ашер, — потому что это заставило бы его раскрыть и причину, по которой я хочу уйти, а этот разговор — последнее, чего он хотел бы. Не так ли, мой хороший? Ах, да, теперь ты больше не мой красавчик; больше нет…
- Что это значит? — спросила я.
- Это значит, что если я не могу быть любимым, то я хочу, чтобы меня уважали, как Мастера вампиров со своими собственными зверями зова.
— Я все еще не понимаю ни слова, ребята, просветите меня, — сказала я.
— Я хочу официального приветствия, — сказал Ашер.
- Мы все здесь друзья, mon ami, — напомнил Жан-Клод.
— Нет. Нет, мы не друзья, — сказал Ашер. — Я или Мастер и твой заместитель, или нет. Если я являюсь тем, кем думаю, то это мое право — требовать официального приветствия от всех в комнате.
— Я не думаю, что это дело касается Джей-Джей, — сказал Джейсон.
Мы все посмотрели на него. Я не знала, что сказать на это заявление, но Жан-Клод нашел слова.
— Ты совершенно прав. Она — наш гость, и это ее не касается.
— Я сейчас устрою ее и вернусь, — сказал Джейсон, уводя ее за занавес в сторону прихожей. Она что-то спросила у него тихим серьезным голосом. Он только покачал головой.
— Почему ты требуешь официального приветствия от всех? Разве это не то, что мы делаем для наших приезжих гостей или других доминантов и Мастеров? Мы же не здороваемся так друг с другом?
Ашер посмотрел на меня — лицо, наполовину скрытое волной волос, голубой шелк — красота и надменность. Но я знала, что были и эмоции, которые он прятал в глубине души. Он пришел к нам именно таким, как щитом загораживаясь своей красотой, когда он боялся, что что-то причинит ему слишком сильную боль.