Она упала на пол.
- Нет, - прошептала она, - этого не может быть!
- Та часть Матери, которую вы взяли, хочет Аниту, - сказал Жан-Клод, - и эта часть контролирует вас обоих. Она не умерла, она живет в вас. А остальные члены Совета взяли часть ее силы?
- Да, - ответила Белль, прежде чем смогла остановиться.
- Тогда вы все отравлены ее злом.
Тогда я ощутила его страх. Мы все его ощутили.
- Вы должны были просто позволить ей умереть, - сказала я.
- Она предложила нам свою силу, как темный ветер, - произнес Падма, и он выглядел потерянным.
- Боже мой, - не удержалась я. - Она действительно поимела вас.
Тогда оба вампира уставились на меня.
- Но она хочет тебя, некромант, - они говорили в унисон. Запах жасмина был повсюду, и запах дождя, пролившегося на землю тысячи лет назад. Это был запах Матери Всей Тьмы. Марми Нуар не умерла, она была во всех них.
Они посмотрели на меня и сказали, словно эхо.
- Любовник Смерти кормился бы твоим страхом, некромант. Но эти два тела не могут, а жаль. Мы хотели бы насладиться вкусом того, насколько сильно ты нас боишься.
- Ты контролируешь Падму и Белль более полно, чем остальных?
- Они самые молодые в Совете, наиболее далекие от меня во времени, - ответили оба.
- И не такие мощные, как остальные, - вставил Жан-Клод.
- Он ненавидит тебя за то, что ты уничтожила его сына, это открыло его мне. Она хочет тебя, ее гнев и сожаление открыли ее мне. Любовник Смерти ничего не чувствует к тебе, кроме того, что твоя смерть будет мудрым решением. Но он жаждет убийств и смертей, чтобы напитаться, а этот новый, более современный Совет сдерживает его. Я обещала ему смерть, смерть, какой он не видел много веков, если он будет моей лошадкой. Дракон ничего не испытывает по отношению к вам, кроме любопытства. Путешественник знает, что происходит, и он прячется от меня. У него одно тело, и если его уничтожить, его не станет, но моя душа заполняет многие тела сейчас. Вам придется убить их всех, чтобы уничтожить меня.
- Разделенная душа, - сказал Жан-Клод.
- Да, - согласилась она, - и даже смерть всего Совета не уничтожит меня полностью. Они посмотрели на меня и произнесли: - Спасибо тебе за убийство Отца Дня, он был единственным, кто мог противостоять мне.
- Я делала это не для того, чтобы помочь тебе, - бросила я.
- Но это помогло мне, Анита, гораздо больше, чем ты когда-либо сможешь понять.
- Ты поглотила его силу, когда он умер, - предположила я.
Оба вампира кивнули.
- Белль Морт, - позвал Жан-Клод: - Ты должна бороться с ней.
- Она не может, - ответили вампиры в один голос.
Я почувствовала, как Жан-Клод открыл ардер и вонзил его в Белль Морт. Голова Белль запрокинулась, спина согнулась, а когда она подняла глаза, они были ее человеческого карего цвета.
- Она не понимает ардер, но она понимает, похоть, Жан-Клод.
Затем глаза Белль наполнились силой, более темной, чем ее собственная. Ее глаза стали подобны морю под ночным небом, и я видела эти глаза раньше, но не у Матери. Белль и Падма проговорили в унисон.
- Мы давно знаем вожделение, Анита. Помнишь, что мы сделали в Лас-Вегасе с вертиграми? Я могу поднять ардер и утопить вас всех в нем на несколько часов, пока не взойдет солнце, и моя сила будет расти с каждым щелчком стрелки часов.
Пальцы Ричарда сжали мое плечо, и я поняла, что с приходом каждого нового мужчины в комнату, его отталкивали, нет, не отталкивали - отодвигали дальше от меня. Он понял, что сейчас настал момент выбора, я ощутила это, когда его мысли коснулись меня. Страх побежал через Жан-Клода, как холодная вода, но я еще почти ничего не чувствовала, отталкивая свои эмоции, как поступала в условиях кризиса. Только Ричард из нас троих, был спокоен. Нет, Мика, которого я чувствовала, тоже был спокоен, и Натаниэль с ним. Мика был невозмутим, потому что он почти всегда был таким, можно было только представить многие годы работы над собой, приведшие к подобному спокойствию. Он был похож на глубокое, тихое озеро, в котором растворялись все проблемы. Натаниэль был бесстрастен, потому что он искренне верил, что я его не подведу, что найду выход. Его непоколебимая вера спасала нас и раньше, но как всегда, помимо всего прочего меня это пугало, я боялась подвести его и разрушить глубокое, прочное убеждение, что я сделаю, все, что нужно. И Ричард, наконец успокоился, и его спокойствие было сродни невозмутимости Мики, созданное в результате работы, лечения, усилия. Он выстроил свое спокойствие так же, как наработал мышцы, постепенно, раз за разом.