Федор навис над ней, любуясь ее необыкновенно красивым в этот миг, лицом. Сейчас Даша напоминала совсем юную девочку гимназистку, которой впервые в жизни предстояло познать близость с мужчиной. Так преобразилось ее симпатичное личико. И только волнующая страсть, бесновавшаяся в глазах, подсказывала, что это совсем не так и выдавала в ней, искушенную в сексе женщину.
У нее между ног было так влажно, что Федор легко вошел в нее, едва его упругий член коснулся заветной складочки. При этом Даша задвигала бедрами, давая понять, что готова не просто лежать в ожидании удовольствия, а всячески помогать ему.
– Феденька, милый, прошу тебя… Давай же, – взмолилась она, и рот ее раскрылся в легком оскале, когда опершись на руки, Федор прижал ей ноги к грудям, которые от каждого его толчка плавно раскачивались. В какой-то момент Федору и Даше показалось, что все вокруг пришло в неистовое движение, и раскручивается в бешенном вихре. И остановилось только тогда, когда Даша зажмурившись, чтобы было не так стыдно перед любимым, вскрикнула в экстазе, почувствовав неописуемое блаженство, ногами и руками прижимая Федора к себе, не давая, чтобы он продолжал.
– Не надо больше, – прошептала она. – Остановись. – На глазах у нее появились слезы. Привычка плакать во время экстаза, осталась у нее с тех самых пор, как Федор познал это милое создание. Это всегда вызывало у Федора улыбку, которую он из вежливости старался тщательно прятать, чтобы не обидеть Дашу. Да и что поделаешь, если такой ее сотворила природа. И зная, что он непременно улыбнется, Даша и закрывала глаза. Получая огромное удовольствие, не хотела при этом испытывать стыд.
Все мужчины, по своей сути – самцы. Добившись своего, их уже не влечет к самке. Хочется расслабиться, понежиться в покои.
Федор, скатившись с Даши, лег рядом, и не прошло и несколько минут, как он уже уснул.
– Эй, Туманов? – почти шепотом позвала его Даша. Но Федор не отозвался. Повернувшись на бок, Даша прижалась к нему, чувствуя, как время от времени его дыхание то учащается, то делается прерывистым, и когда ему становится совсем невмоготу, майор вдруг вздрагивает так, словно куда-то собирается бежать. Даша нисколько не сомневалась, что в этот момент Федору снится сон и, скорее всего, не совсем хороший. Даже ночью, ее майор помнит о своем милицейском долге и во снах заново переживает то, что делает повседневно на работе. И это настолько въелось в его сознание, что даже ночью нет ему покоя. Да, наверное, и не будет. Тогда Даше ничего не остается, как прижаться к нему покрепче, убаюкать нежным словом. И Федор успокоится на какое-то время, изгоняя из своих снов изнуряющие его душу события ментовской работы.
Даша знала, так повторяется едва ли не каждую ночь. Только под утро майору спится спокойно, когда вместо тревожных снов, ему снится один и тот же сон, о котором Федор не раз рассказывал ей. В этом сне, они взявшись за руки, идут по дороге навстречу рассвету. Федор говорил, что дорога, это их долгая жизнь, а рассвет, это все хорошее, что ждет их впереди. Даша верила. А утром он проснется и опять пойдет туда, где его ждут. Потому что так надо. Потому что Всевышний так распределил все роли в театре жизни. Федор немного припоздал, и ему досталась роль сыщика. Даше это не нравилось. А в понятии самого Федора, это вовсе не такая уж и плохая роль. Бывают и похуже, как не раз говорил он. Эта роль ничего ему не приносила, кроме хлопот. Ни достатка и ни уважения. Но и на это, майору было чего сказать.
– Лучше быть порядочным сыщиком, чем отпетым негодяем с достатком! – говорил ее майор.
Даша не спорила. Пусть будет так, раз так считает Федор. Но она жалела его, задаваясь вопросом, оправдано ли все то, на что он тратит свою жизнь?
Глава 3
Жора Бортенев с погонялом Топтун, был одним из агентов майора Туманова. Человек, которому давно перевалило за шестьдесят, выглядел вполне безобидным стариком, слоняющимся по улицам в поисках пустых бутылок. Никому и в голову не могло придти, что сорок лет назад Топтун был известным бандитом, от которого стонала если уж не вся Москва, то половина ее точно. Еще на нем было два убийства. Из своих шестидесяти лет, Топтун едва ли не больше половины провел в тюрьмах и зонах, но потом очутился за бортом лихой криминальной жизни. Во время последней отсидки под Пермью, где зеки валили лес, Топтуна придавило бревном. Ногу в лодыжке раздробило. Врачи, конечно, постарались, собрали кость буквально по кусочкам. Но последствия, остались на всю жизнь. Жора стал хромым.
Вернувшись после отсидки в белокаменную, он вдруг понял, что его время ушло и уже не поспевал за молодыми. Да и не нужен, он стал, хромой, со своими старыми принципами молодым авторитетам, потому, хоть и блатной он, а не вор. И не известно, что стало бы с особо опасным рецидивистом, если б не Федор Туманов. Жить-то надо как-то. И однажды пошел Топтун на воровство. Мелочевка, смешно сказать. Хотелось жрать, и Топтун позарился на палку копченой колбасы, буханку хлеба и бутылку водки. Может, и смылся бы вовремя, если б не хромота. Куда с ней денешься. Приехала вневедомка, и Топтуну сразу ласты скрутили. Водочки-то он успел откушать, а вот закусить нет. Так и отвезли задержанного в камеру голодным. Одна благодать, хоть водки напился. Греет она бывшего зека изнутри. Туманов знал Топтуна еще по прошлым делам, поэтому, зайдя к нему в камеру, был немногословен и не стал много тратить времени на вербовку. Предложил сразу: