— Да нет. — Я обнял девчонку, прижав к себе и ласково поглаживая по волосам. — Он прилег отдохнуть. Перебрал малость спиртного. С кем не бывает. Проспится и отправится домой.
— Я убила, — и слезы ручьем полились из ее глаз. — Ведь я его убила?
— Да хрен с ним, Ксюха! — Я приподнял ее подбородок и, смахнув пальцем бусинку слезинки со щеки, поцеловал во влажные и соленые губы. — Убила — и убила. Не ты его, так он нас. Выбор-то невелик был.
Я развернул ее спиной к трупу и чуть ли не насильно усадил на диван, продолжая увещевать:
— Сейчас я тебе пивка дам. Опохмелишься чуток, и все забудется. Собственно, и не было ничего. Тебе просто приснился страшный сон.
Я вернулся из кухни, держа в каждой руке по банке с пивом. Одну сунул ей в ладонь, а другую, откупорив, осушил залпом.
Оглядев учиненный погром, я вздохнул и приказал девчонке:
— Отправляйся-ка опять спать, боец.
— Как спать? — изумилась она, отхлебывая холодное пиво маленькими глотками, постепенно отходя от шока.
— Молча и зубами к стенке. — Я подтолкнул ее к спальне. — Иди, Ксюха, не упрямься.
— Но нам сматываться, наверное, нужно? — Она нерешительно замерла на полпути. — А если они опять нагрянут?
— Сматываться нам все равно некуда. И я сомневаюсь, что в ближайшее время нас снова посетят гости. Они подумают, что или нас кокнули, или мы, оставшись в живых, убрались куда подальше, как ты предлагаешь. В любом случае посетителей здесь больше не принимают. Иди спать, ребенок.
— Я все равно не засну.
— Тогда просто ложись на кровать и мечтай о чем-нибудь приятном. О нашей свадьбе, например.
Я усмехнулся и отправился в ванную. Сунув голову под струю холодной воды, стоял так минут пять, пока все тело не покрылось мелкими мурашками. Вынырнув из-под крана, я заглянул в спальню. Ксюшка лежала поверх простыни, успев переодеться в джинсовый костюм, и смотрела в потолок, видимо, стараясь воплотить мои пожелания в жизнь.
Я нежно ощерился и негромко произнес:
— Я твой должник, Ксюшка.
— Да?! — протянула она, лукаво сверкая глазенками из-под пушистых ресниц. — И чем расплачиваться собираешься? У тебя же сейчас нет ни гроша.
— Что-нибудь придумаем, принцесса.
— Вот иди и думай, — строго приказала она.
— Слушаюсь и повинуюсь, — я моментально исчез, осторожно прикрыв за собой дверь.
Оставалось ждать дальнейшего развития событий.
Через несколько часов забрезжил рассвет. Остаток ночи прошел спокойно, никто нас больше не потревожил.
Часа через полтора после рассвета я услышал знакомое тарахтение драндулета. Еще через пять минут дверь открылась, и в гостиную вошли Новиков и Михай, навьюченные, подобно верблюдам, разнообразными свертками. Дверь закрылась, и они еще успели сделать пару шагов и только потом замерли, увидев погром.
— Ссыпайте покупки на дол, а руки сложите на затылке, — произнес я у них за спиной, отделившись от стены. — Покалякать не терпится.
— Что здесь произошло, Филин? — удивленно спросил Николай. — Какие руки за голову? Ты что, с ума сошел?
Но все-таки оба исполнили приказание. Свертки рассыпались по полу, довершая общий бедлам.
— Ты задаешь слишком много ненужных вопросов, Николай. А теперь попрошу вас, господа, присесть на диван. Если вам не сложно, конечно же.
Тон, каким была высказана просьба, в сочетании с направленным стволом прозвучал издевательски.
Они обескураженно опустились на мягкое покрывало, продолжая держать руки сцепленными на затылках. Глаза излучали полнейшее непонимание.
Я пододвинул себе стул, что недавно притащил из кухни, и уселся в некотором отдалении напротив них, развернув его спинкой вперед. Упершись подбородком в перекладину, я уставился на них не мигая, продолжая сжимать в руках трофейную «пушку» тридцать восьмого калибра. Только глушитель свернул, чтобы не мешал.
— Что здесь произошло, черт возьми?! — первым не выдержал гнетущего молчания Новиков.
— Именно этот вопрос я и хотел задать тебе, друг Коленька. — Я очаровательно оскалился и стал» похожим на голодного бульдога. — Всю ноченьку глаз не сомкнул, готовя тебе сюрприз. Так что все-таки происходит здесь на самом деле?
— А я почем знаю?! — возмутился он, гневно сверкнув глазищами.
Его спутник продолжал сидеть молча, насупившись, словно сыч.
— А ты что скажешь, старичок-боровичок? — обратился я к нему, слегка качнув стволом в его сторону. — Или русский язык забыл напрочь?
— Да нет, помню. Только я тоже ничего не понимаю, — как-то вяло отозвался он.
— Вот, — протянул я, почесав стволом за ухом. — Значит, мы все в одинаковом положении. Никто ничего не понимает. Но два трупа налицо. И они явно не в сад за яблоками залезли.