Саттерфилд заговорил опять:
— А ты знаешь, что я вот уже почти месяц не получаю денег на свой счет? Сознаешь ли ты в полной мере, что эти деньги должны поступить на счета очень многих, в противном случае вся наша многоступенчатая связь по всему городу рухнет в одночасье?
— Герб, если ты нуждаешься в деньгах…
— Видимо, у тебя нет ни малейшего представления, сколько Том платит нам за прикрытие.
— Нет, да я и знать этого не хочу! Пойди поговори с кем-нибудь из организации.
— Они не больше чем я знают, где он. Ерзают на своих стульях так, словно сиденья подключены проводами к электросети. Все, что они знают, это как получать приказы, и нет никого, кто бы мог отдавать их.
— Мне вовсе не интересно слышать обо всем этом.
— Так тебя это не волнует? Выходит, тебе наплевать на Тома?
Дженис резко поднялась со стула, и оказалось, что она гораздо выше ростом Саттерфилда. Он смешался на миг, ожидая ее крика, но она лишь очень тихо промолвила:
— Уходи! Уходи, Герб!
Саттерфилд направился к двери, открыл ее и с порога произнес:
— Ты только подливаешь масла в огонь, да будет тебе известно!
— И не приходи сюда, чтобы впутывать меня в твои дела и дела Тома. Я… сама по себе.
— Очень скоро и все остальные смогут сказать о себе то же самое.
Дженис выглянула в окно, а потом перевела взгляд на Саттерфилда: ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.
— Почему бы тебе не повидать Пэндера? Он сейчас за главного, — предложила она.
— Этот клоун?
Дженис пожала плечами:
— Тогда повидайся с Криппом. Том и Крипп всегда были очень близки.
Глава 4
Машина Криппа оставляла за собой клубы пыли, пока заезжала в железные ворота с вывеской, на которой значилось: «Ферма „Дезерт“». Внезапно пыль улеглась. Грунтовая дорога от шоссе была желтой от старого гравия и песчаных наносов, но сразу же за воротами превратилась в чисто выметенную и плотно утрамбованную. Вид окружающей местности напоминал пестрые цвета индейского одеяла: дюны кирпично-красного цвета, ослепительно-голубое небо и внизу желто-горчичные пески. Тени же, которые всегда были темными без оттенков, здесь отливали зеленым. Их отбрасывали деревья, росшие вдоль подъездной дорожки, и придавали кустам, окаймляющим большие яркие газоны, более густые тона. Ферма «Дезерт»[1], вопреки названию, являла собой образцы парка, оранжереи, искусственного оазиса, созданных в пустыне. Это место напомнило Криппу «Форест-Лаун», разве что не было видно мавзолеев и не просматривалось надгробий. Главное здание поражало такой ослепительной белизной, что у Криппа перехватило дыхание. Портик спереди походил на усыпальницу Гранта, а в целом сооружение носило отпечаток современного архитектурного стиля. Исключение представляли залитые солнцем балконы и гигантские веранды.
Крипп припарковался под деревом. Он прибыл на пять минут раньше, поэтому еще немного посидел в машине, поправляя галстук и приглаживая руками светлые блондинистые волосы. В типе его лица не было ничего от человека нетерпеливого, черты были настолько правильными, что нелегко было решить, красив ли он или просто симпатичный, и, если бы не крепкая шея и сильные плечи, Криппа вполне можно было принять за зеленого юнца.
Через какое-то время он выбрался из машины и, неловко размахивая руками, побрел к зданию. Было шоком увидеть, как он идет: все его тело при каждом шаге дергалось, а нога была неестественно скрюченной. Поэтому его и прозвали Криппом[2].
— Я Джордан, — объявил он возле конторки. — К доктору Эмилсону.
Он обождал в вестибюле, разглядывая индейский декор. Молодая женщина в сандалиях и ситцевом платье повела его через многочисленные коридоры совсем не больничного вида: первый был розовым, следующий — розовато-лиловым, а тот, что за ним, — оранжевым. Время от времени женщина пользовалась ключами, висевшими у нее на поясе.
В офисе доктора Эмилсона индейского декора тоже хватало.
— Вот и опять я, — произнес Джордан. — Насчет мистера Фелла.
Доктор Эмилсон вышел к нему из-за стола с профессионально-вежливым видом: слабая улыбка, ненавязчиво-пристальный взгляд, не скрывающий в себе, однако, ничего обидного.