Какие-то секунды они пристально смотрели друг на друга: Эмилсон — в желании убедиться, достаточно ли он сказал и ясно ли выразился, а Крипп — в надежде, что тот наконец высказался. Все, что Крипп услышал от Эмилсона, складывалось во вполне понятную картину. Крипп пытался пренебречь этим, ибо не верил еще до конца, что происходящее — грустная реальность, но картина от этого не становилась менее яркой, а скорее наоборот. Не маньяк, как сказал Эмилсон, а маник. Нет, не тот, кто рвет и мечет, а кто, возможно, — всего лишь возможно! — еще только станет тем, кто рвет и мечет. Нет, Эмилсон сказал не так. Трудно было вспомнить дословно, как точно говорил доктор, а тут еще он заговорил опять.
— Вы хотели бы сейчас увидеть его?
Крипп ничего не ответил, молча последовав за Эмилсоном из кабинета.
Опять прошли коридоры, окрашенные в пастельные тона, а затем они оказались в большом солярии. Чем не отель? Двое мужчин играли в карты за небольшим столом, а чуть дальше группа людей спорила о будущем хлопка. Что может быть заумного в карточной игре или в споре о хлопке? Никаких детских игрушек для взрослых людей, смирительных рубашек и санитаров! Доктор Эмилсон, в слаксах и гавайской рубашке, как и остальные служащие штата клиники, если таковые были в солярии, ничем не выделялись среди пациентов.
И тут Крипп заметил Фелла. Он еще никогда не видел своего босса, не облаченного в строгий деловой костюм, поэтому не усек сразу, что это Фелл. Трое мужчин вышли из ярко выкрашенного коридора. Все одетые в домашние куртки; самый представительный из них завернул шею красным шарфом, заколов концы бриллиантовой булавкой в виде подковы. Он улыбался другому мужчине, слегка сутулому, который произносил слова, словно жевал солому. Этот сутулый тоже улыбался, а тот, что шел в середине, не улыбался. У него были каштановые с проседью на висках волосы. Морщины на лбу могли бы навести на мысль, будто он усиленно размышляет о чем-то, если бы не слишком странные глаза. Необычным казалось видеть и длинные ресницы на столь суровом лице. Здоровяк зашелся оглушительным смехом, показывая золотые зубы. Сутулый тоже расхохотался.
Когда они подошли к доктору и Криппу, то остановились. Фелл выступил вперед и пожал руку Криппу.
— Рад тебя видеть, — произнес он. — Санитар покажет тебе мою комнату, — не дожидаясь ответа, сообщил Фелл. Он кивнул на здоровяка, и Крипп уставился на красный аскотский галстук [3]с бриллиантовой булавкой. Фелл посмотрел на доктора Эмилсона и сказал: — Приготовьте мне счет. Я выписываюсь.
Глава 5
Крипп вел машину, а Том Фелл сидел на заднем сиденье. Автомобиль был с откидным верхом, и, когда Крипп видел голову в зеркальце заднего вида, ему удавалось разглядеть, как от ветра шевелятся волоски на висках Фелла. В основном же была видна лишь верхушка кожаной спинки сиденья да шоссе, убегающее назад и теряющееся вдали. Фелл не попадал в поле обозрения и молчал. Присутствие босса выражалось лишь в том, что Крипп ощущал какую-то странную тяжесть в затылке и легкий холодок, время от времени пробегающий между лопатками. С наступлением темноты пустыня осталась позади, и дорога медленно начала подниматься в гору. Но по-прежнему было тепло и не проходила духота, что было не совсем обычно для местных ночей.
Крипп лишь однажды повернул голову, чтобы убедиться, не спит ли Фелл. Но тот неотрывно смотрел ему в спину, и, когда их глаза встретились, Фелл улыбнулся. Крипп снова стал смотреть вперед, продолжая внимательно наблюдать за дорогой. Он слишком о многом должен был сказать Феллу. Хотя бы вкратце ввести его в курс дела. Но после беседы с Эмилсоном он уже не был столь уверен в необходимости такого разговора. Даже если ничто из этого не соответствовало действительности, даже если Эмилсон здорово преувеличивал… Но откуда было знать все это Криппу? И Фелл ему тут ничем не мог помочь. Он сидел на заднем сиденье так, словно его и не было. И если бы соизволил наконец заговорить, то, возможно, из сказанного ему удалось бы сделать кое-какие выводы.
Теперь дорога пошла более извилистой, и вдоль одной из обочин стали видны темные силуэты хвойных деревьев. Внезапно полил дождь. Это был короткий дождь, из тех, что иногда выпадают в горах и кончаются столь же неожиданно, как и начинаются.
Крипп остановил машину и нажал кнопку, которая служила для поднятия верха.
— Оставь открытой! — подал голос Фелл.
Крипп поехал дальше.
А Фелл повернул голову, чтобы подставить лицо влажному ветерку, теплое дуновение которого, казалось, специально предназначалось для его легких, истосковавшихся по воздуху, насыщенному водяными парами. Он уже не видел дождя более месяца и не видел вообще ничего, кроме пустыни и сухой прозрачности воздуха. Поэтому теперь ему нравилось ощущать на лице капли дождя.
Фелл был огорчен, когда дождь внезапно кончился. Он был уверен, что Крипп приехал к нему неспроста. Признаки того, что не все шло гладко, были заметны еще до его отъезда, но тогда внешне все выглядело так, будто до худшего еще далеко. Возможно, Пэндер… Но дело не в одном только Пэндере. Может, они просто пытались испытать Пэндера — синдикат поставил его перед проблемой, в которой сам черт ногу сломит? Нет, они не стали бы без причины делать что-либо, а тем более когда это «что-либо» чревато последствиями для всей организации. А какая может быть причина убедиться, не ослабла ли хватка Фелла? После Дженис — по крайней мере, с тех пор как он женился на ней — они там, в штаб-квартире, постоянно терзаются сомнениями насчет него, Фелла.
— Закрой верх, Крипп!
Машина остановилась — и верх начал подниматься. Крипп защелкнул его спереди и снова взялся за руль. Может, хоть теперь босс заговорит? Должен же Фелл хотя бы заинтересоваться, чего ради приехал Крипп.
— Как Дженис? — спросил Фелл.
«Как Дженис?»! Тут целая организация трещит по швам, а он спрашивает о Дженис!
— Прекрасно. То есть она тревожится о тебе, а так у нее все прекрасно. Мы тут все так или иначе обеспокоены…
— Она и сама прекрасная женщина, — прервал Фелл. Он сидел в темноте под наглухо закрытым верхом и думал о Дженис.
— Вот уж удивится твоему неожиданному приезду!
— Я уверен, что Эмилсон к этому времени уже дозвонился до нее.
Крипп как-то даже не подумал об этом.
— Жарковато дома?
— Не то слово «жарковато» — сущее пекло! — отозвался Крипп.
— Это хорошо, — заметил Фелл, — ранняя жара в начале сезона способствует хорошему состоянию трека.
Он говорил о погоде и об открытии сезона скачек. Словно не было никаких других дел, кроме как дождаться открытия ипподрома, купить билет и занять место, чтобы наблюдать за бегами. Не так уж будет, пожалуй, просто решиться обрушить на Фелла кучу плохих новостей и предупреждений о грозящих штормах. Вот, сидит перед ним босс Фелл и думает… лишь о Дженис и погоде…
— Синдикат еще не сказал своего окончательного слова? — неожиданно задал вопрос Фелл.
— По поводу?
— Они натаскивают Пэндера или думают дать ему еще немного потаскать для них каштаны из огня?
Криппу пришлось вывернуть вправо, так как ограждение, выставленное на дороге, резко уводило в сторону, в объезд оползня, обрушившегося со склона горы.
— Не знаю, что и сказать. — Крипп ушел от прямого ответа. — Кроме разве того факта, что сам я не больно-то уверен в правоте таких слов.
— Зато я уверен, — возразил Фелл. — Они, возможно, хотят отдать ему часть этого района. А то и весь.
— Ты имеешь в виду, что… знал обо всем этом.
— Конечно! — С губ Фелла сорвался короткий сухой смешок. — И даже ничуть не беспокоился, если ты об этом?
Крипп набрал воздуха в легкие и сделал медленный выдох — он не знал, что последует затем. Как-то раз случилось такое: один из парней Фелла, много о себе возомнив, вздумал поиграть мускулами. Фелл отправил его в Мехико по делам — и с тех пор этого молодчика больше уже никто не видел. Никакой заварушки, никакой дискуссии в верхах, просто чистая работа — был и нету, а если что-то и имело место, так по ту сторону границы! Но тогда у Фелла было время все спланировать. А может, он уже и теперь все обдумал, пока скрывался в пустыне, где ему нечем было особенно заниматься?..
3
Аскотский галстук — часть костюма, которую по традиции носит привилегированная публика на скачках в Аскоте.