— Зинаида! Подойди к телефону! — разнесся по коридору голос ответственного секретаря редакции «Московского бульвара». У окна, где обычно курили сотрудники, было пусто, и он, чертыхнувшись, вернулся в кабинет.
— Нет ее пока. Что передать? Хорошо, она вам перезвонит.
Зина Зубатова считалась восходящей звездой «Московского бульвара», еженедельника не то чтобы сомнительного, но у солидной публики вызывавшего некоторую настороженность. В свои двадцать два года Зина оказалась замешанной в полудюжине громких скандалов, ее курносый носик и рыжая шевелюра (причем совершенно натуральная) постоянно мелькали то на великосветских тусовках, то на пресс-конференциях деловых и политических тузов, а иногда ее можно было встретить и в не совсем чистом коридоре какого-нибудь заштатного РОВД.
Именно по такому коридору она и шла в тот момент, когда ее искали в редакции. Открыв дверь знакомого кабинета, Зина картинно помахала ладошкой, одновременно разгоняя клубы табачного «смога» и приветствуя его «источник» — милицейского капитана, сидевшего за допотопным компьютером и пускающего прямо в монитор струи сигаретного дыма.
— Я тебе только что звонил, — с флегматичным видом произнес хозяин кабинета, не отрываясь от клавиатуры.
— Привет, капитан Каталкин, — усмехнулась девушка, усаживаясь на стул.
— Сколько тебе можно повторять, я не Каталкин, я Нахалкин! — капитан наконец оторвался от компьютера и посмотрел на гостью. — А вообще, ты, как всегда, вовремя.
Зина вытащила из пачки сигарету, капитан протянул навстречу руку с горящей зажигалкой.
— Ну, сыщик, чем порадуешь?
— Тебя-то, чертову трупоедку, может, и порадую. А вообще…
— Сам ты трупоед, — ничуть не обиделась Зина. У нее с капитаном милиции Нахалкиным давно сложились «теплые, дружеские отношения». — Ты по моей теме нашел что-нибудь?
— Нашел. Ты, видимо, была все же права. Похоже, в городе завелся конкретный маньяк.
— А я что говорила? — с торжеством в голосе произнесла Зина. — Это ежу понятно, столько фактов, столько совпадений, а вы и в ус не дуете!
— А что толку в него дуть? — спокойно отреагировал на Зинин эмоциональный взрыв капитан Нахалкин. — Тут в трубы трубить надо. Но если мы начнем это делать, представляешь, что начнется в городе?
— Представляю. Паника.
— Вот именно, Зиночка, паника. А сие явление, как правило, очень помогает преступнику в его делишках и страшно мешает нам оные пресекать. Ты послушай лучше, что эта сволочь намедни совершила…
Зина достала блокнот и приготовилась записывать.
— Почерк тот же — затащил парнишку в сарай, оглушил и стал насиловать. Но тут девчонка его появилась. По словам бабки парня, он ее часто во дворе ждал. Увидела такое, заголосила и — бежать. Маньяк за ней. И, представь себе, «замочил» он ее прямо перед капотом машины нашего майора, который со службы ехал! Батура — так майора звали, Царствие ему Небесное, — в погоню. И нарвался. Короче, три трупа за десять минут. Вот так.
Зина тихонько отложила ручку и достала из пачки очередную сигарету. Майор Батура был давним приятелем ее отца. Четверть века назад они служили вместе в дивизии имени Дзержинского, в одном взводе, в одном отделении, и койки их стояли рядом. О гибели Ивана Ивановича, дяди Вани, до этой секунды она еще не знала.
— Когда это случилось? — хрипло спросила девушка.
— Да вчера… Ох, — поперхнулся дымом капитан, — я и забыл, что тебя ко мне Батура и привел… Прости.
— Он меня с пеленок знал…
— Будешь писать?
— Теперь буду.
Редактор «Московского бульвара» не сразу узнал своего лучшего репортера. Такой он никогда еще ее не видел. Зина ворвалась в кабинет и с порога («На истерике девка», — подумал редактор) заявила:
— Владимир Петрович, мне нужен разворот на следующий номер!
Чернов снял очки и уставился на Зину близоруким взглядом:
— Девочка, ты что, с луны свалилась? Все под завязку! Типа ты не знаешь…
— Знаю. Снимайте все что угодно!..
— Что я сниму? Скандал с газом, который хохлы прикарманили? Или чеченских малолеток, которых опять, б…, с гексогеном в лифчиках задержали?
— В городе маньяк. За три месяца семь одинаковых убийств с изнасилованиями. Глушит молодых пацанов, насилует и убивает.
— Погоди, Зина, отдышись. На тебе лица нет. И давай подробно.
Журналистка плюхнулась в кресло и дрожащими руками налила себе воды из графина, стоявшего на журнальном столике. Зубы стучали о хрусталь стакана. Наконец она более-менее пришла в себя и вкратце рассказала Чернову о том, что произошло вчера. Тот нахмурился: