Казаки на минуту притихли.
— О-о, я читал! Это — воинствующая пацифистка! — вдруг заорал поддатый «казак», судя по носу и акценту, далеко не славянской национальности, левой рукой прижимая к широченному лампасу сделанную польскими халтурщиками бутафорскую саблю. Правой он держал на уровне подбородка «маленковский» стакан. Именно из таких стаканов, оставшихся только в обшарпанных буфетах переживших свою эпоху стариков, «казачество» подпевали «горилкой» в этом заведении. — Она нашего Тараса Бульбу убийцей назвала и бандитом!
Вокруг зашумели. Посыпались пьяные реплики, и Зина укоризненно посмотрела на Сергея:
— Надо вам было меня представлять…
Но настроение любителя желтой прессы, как это бывает по пьянке, уже изменилось:
— Мы тебя сделаем почетной казачкой! Журналистка, ты нашу историю писать будешь! — возгласил горбоносый. — Гэть сюда, за наш стол!
Несколько казаков повскакивали с мест с явным намерением помочь девушке присоединиться к общему веселью в нарушение всех казачьих традиций. Зина поняла, что неприятностей не избежать, и посмотрела в сторону пришедшего позже всех и потому пока трезвого Сергея, стоявшего рядом и смущенно глядевшего в пол:
— Вы кашу заварили, вы и расхлебывайте. Выведите меня отсюда.
— Идемте, — взял ее за руку парень и, невзирая на протесты сотоварищей, повел к выходу. В фойе они сразу же свернули к запасному выходу, ведущему в переулок, начинающийся у задней стены ресторана.
— Давайте я вам такси поймаю, — предложил казак.
— Нет, у меня здесь еще важная встреча, — возразила журналистка и спокойно закурила. За свою недолгую, но весьма насыщенную жизнь она побывала еще не в таких переделках.
Внезапно переулок огласился воплями: под единственный горевший фонарь высыпал проветриться и покурить весь казачий «курень». Впрочем, никто из присутствовавших этим каламбуром не заморачивался.
— Серега, ты чего журналистку приватизировал? — раздался голос вислоусого. А ну, давай ее сюда!
Зина отступала все дальше, стараясь скрыться в ближайшей подворотне. Она уже не рада была, что признала в Сергее знакомого. И то, что не предложила Филатову подождать его где-нибудь в нейтральном месте, казалось страшной ошибкой. «Когда еврейское казачество восстало, в Биробиджане был переполох», — совершенно некстати промелькнули в голове строки из старой песенки.
Сергей отважно встал на защиту девушки, но его попросту смяли. И быть бы у Зины большим неприятностям — три десятка пьяных веселых мужиков с саблями все-таки не шутка, — если бы в тот момент, когда она уже готова была позвать на помощь, из-за угла «Кабака» не появилась рослая фигура Филатова.
Десантник сориентировался мгновенно. Увидев Зину в кольце пьяных казаков, он понял, что драки не миновать. Слова в таких случаях оружие малодейственное, да и владел им Филатов гораздо хуже, чем кулаками. Поэтому он с ходу схватил за штаны и воротник ближайшего казака и, словно бревно, метнул в толпу. На счастье, казак оказался не из увесистых. Зато из голосистых. Почувствовав, что какая-то неведомая сила подняла его в воздух, пребольно защемив заднюю часть тела, он заорал так, что его мог, вероятно, услышать Тарас Бульба на том свете. Ничего не поняв, казаки отозвались громовым ревом и мгновенно оставили девушку, сплотившись против невесть откуда взявшегося противника. Некоторые даже выхватили сабли и начали ими размахивать, что еще более усугубило общую сумятицу.
Со стороны начавшееся побоище смотрелось, наверное, очень смешно. Впрочем, его участникам скоро стало совсем не до смеха. Прислонившись спиной к стене, Филатов методично сворачивал носы и челюсти «вольному казачеству». Поскольку оно было, мягко скажем, не трезво, это было нетрудно, тем более что казаки лезли скопом и сильно мешали друг другу. Несколько раз десантник просто толкал ближайшего казака на тех, кто стоял сзади, организуя кучу малу.
Сражение грозило затянуться, и в конце концов Филатова просто задавили бы массой, но тут раздался громовой голос:
— А ну отставить!!! Отставить, я сказал!
В стене казаков образовалась брешь, в которой Филатов увидел мощного мужика, расшвыривавшего казаков в разные стороны. Схватка мгновенно прекратилась.
— Что тут такое? — начальственным тоном спросил новоприбывший.
— Атаман, это он на нас напал! — вперед выступил вислоусый, вытирая рукавом льющуюся из разбитого носа кровь. — Мы курили спокойно…
— Врут, — послышался женский голос. — Они ко мне приставали, а он меня защищал.