Незадолго до этих событий в небольшой деревеньке неподалеку от Тулы появились двое мужчин средних лет. Они приехали на простенькой белой «Ладе», которая еле пробиралась по размокшей сельской улице. Свернув около церкви направо, машина проехала еще около километра и остановилась у ворот самого обычного деревенского дома, крытого потемневшим шифером. Один из мужчин вылез, открыл ворота, и автомобиль проехал во двор. Судя по его состоянию, в доме люди появлялись редко.
— Скажем так, приехали, — произнес сидевший за рулем Боровиков. — Ну и бардак здесь…
— «Скажем так, скажем так…» — передразнил его Садальский, в безуспешных поисках сухого места осматривавший двор. — В гробу я видел такие путешествия. Кацнельсон, сука, отмажется, а нам Васнецов все припомнит!
— Не шелести, Дылда, ты мне за дорогу уже всю плешь проел. Что изменится, если сейчас плакать начнем? Пацан найдется? Васька нам простит? Моли Бога, чтобы ни одна живая душа про этот схрон не узнала.
— Про него даже моя жена не знает, — заверил Садальский. — А если б и знала… Кто ее из Флориды вытаскивать будет?
— Тебе сложней, женку с дочкой пришлось отправлять по-быстрому. А мне, холостому-раз-веденному…
Два года назад супруга бросила Боровикова, застав его в супружеской постели с молоденькой домработницей. Оба мирно спали и даже не услышали, как дверь спальни открылась и на пороге возникла Клара Артуровна, на день раньше вернувшаяся из командировки, — она работала в министерстве транспорта. Развод стоил Боровикову очень дорого…
«Соратники» вошли в избу. Тут все дышало запустением — Садальский прикупил ее пару лет назад так, на всякий случай.
— Вот, сука, — тихо выругался он в адрес соседа, мужика-пропойцы. — Плачу этому хрену, чтобы он за хатой смотрел, а он тут и не появляется. Ну что, давай порядок наводить, неохота в говне сидеть…
— Мы и так в нем по самые уши, — хохотнул неунывающий Боровиков. — Где тут у тебя веник?
Часа три компаньоны приводили избу в божеский вид. Сколько им предстояло тут сидеть, знал только господь бог.
— Ну, теперь и поужинать не грех, — заметил Садальский, вытирая пот со лба. — Тащи сумку из машины.
Технический директор приволок объемистую сумку с продуктами и выпивкой. Обшарпанный круглый стол застелили простыней — от прошлой хозяйки, помершей в преклонном возрасте бабки, осталось практически все ее немудреное хозяйство. В баллоне, подключенном к допотопной плите, к удивлению, остался газ, и Боровиков, взявший на себя обязанности повара, поджарил яичницу с ветчиной.
Наконец сели за стол. Оба — и Садальский, и Боровиков — уже понимали, насколько дикой была их затея с похищением ребенка. Конечно, никто его убивать не собирался, хотели только попугать обделившего их Васнецова, тем более что оба были уверены: основатель фирмы, пару дней подумав, поймет свою неправоту и восстановит справедливость. А потом все втроем будут вспоминать этот эпизод как милую рождественскую шутку… Не получилось. Вмешался кто-то третий, совсем крутой, погибли охранники, нанятые в банке Кацнельсона, а дача, которую Садальский купил безо всякого расчета превращать ее в тюрьму для похищенных детей, сгорела почти дотла.
Садальский разлил по рюмкам «Абсолют», молча выпили по первой, закусили. Тут же последовала вторая, за ней — третья. Пили не чокаясь, как на поминках, не говоря ни слова.
Боровиков первым нарушил молчание.
— Слушай, Станислав, а может, ну его на фиг, явимся к Ваське с повинной? — Раньше такую возможность они даже не обсуждали. — Повинимся, откажемся от претензий…
— Слушай, мы не стопку серебряную у него со стола украли, — резонно заметил Садальский. — Он же за сына глотку перегрызет! И куковать нам на нарах по такой статье, что и подумать страшно. А какие из нас зэки, сам посуди? Нет, этот вариант не проходит.
— А других, друг мой Дылда, нет. Ты прав — мы похитители ребенка. За киднепинг нынче на полную катушку дают. Так или так сидеть. Но вдруг договоримся?
— Не договоримся, — помотал головой коммерческий директор. — Но попробовать стоит. Ты позвонишь или я?
— Бросим жребий, — предложил Боровиков, доставая монету. — Орел — ты, решка — я.
Он подбросил монету, она взлетела над столом и упала орлом вверх. Садальский обреченно достал сотовый телефон и набрал номер.
— Василий? Это Садальский. Мы просим проще…
С минуту он слушал то, что говорили на другом конце эфирного «провода», потом медленно нажал кнопку отбоя и положил трубку на стол.
— Он нас проклял. Примирения быть не может. Сказал, готовьтесь к отправке на тот свет.