Мужики переглянулись. Вид пошатывающейся фигуры, нетвердой походкой пересекавшей круги света от редких тусклых фонарей, наводил на вполне конкретные мысли.
— Ну что, пострижем «бобра»?
— X… его знает, Колян, нас же Мюллер сразу вычислит… — Мюллером звали местного участкового, причем на законных основаниях: он происходил из поволжских немцев. — У меня ж еще судимость не снята…
— Да кто докажет? Темно, да и кривой он! — настаивал Жора.
Спор прекратил третий член компании, Виталик, самый пьяный и потому отвязанный.
— Ша, братва, пусть он в магазин сходит, потом и пощупаем его.
На том и порешили.
Михаил Иванович последний раз дрался лет тридцать назад, во время службы в армии. Он и тогда не отличался физическими кондициями, был ниже среднего роста, и даже сытая жизнь последних лет не прибавила веса его тощей фигуре. Поэтому на случай внезапных осложнений он уже давно приобрел одну штуковину, которой научился владеть в совершенстве. Собираясь в магазин, он автоматически сунул «штуковину» в карман куртки. Это его и спасло от больших неприятностей, позволив ограничиться малыми.
Первое, что увидел Боровиков, зайдя в магазин, был мощный, необъятный бюст продавщицы. Она являла собой полную противоположность тщедушному техдиректору и среди односельчан уже давно заслужила прозвище Мортира. Характер у Лизаветы, как ее звали в семье, был под стать внешности. В юности она могла легко расшвырять целую толпу «ухажеров», да и в зрелые годы, раздобрев еще больше, Мортира слыла грозой деревни. Стоило только кому-нибудь из местных алкашей не вернуть вовремя деньги за взятое «на вексель» пойло, он рисковал познакомиться с коронным Лизаветиным ударом, который один заезжий журналист, бывший свидетелем такого «разбора полетов», назвал «хук из-за прилавка нагнувшись». После такого хука должник вылетал из магазина и не рисковал до полного расчета показываться на глаза «благодетельнице», как называли продавщицу клянчившие в долг пьяницы.
— Здравствуйте, — слегка заплетающимся голосом произнес Боровиков. — Какая у вас водка есть, получше?
— Водка вся хорошая, — ответствовала Мортира, присматриваясь к новому человеку.
Ассортимент выпивки был в магазине не в пример богаче ассортимента закуски. Во всяком случае, водки было наименований десять, столько же сортов «чернил», виднелись на полках бутылки с шампанским, коньяками, наливками, ликерами и «благородными» винами. Правда, последних было не так много; судя по всему, спросом они пользовались только у местной интеллигенции, например у школьных учителей, да и то только по праздникам.
Посмотрев вниз, на застекленный холодильник, Боровиков отметил полное отсутствие балыка, осетрины, шинки и вообще всего того, что привык видеть в московских магазинах в свои редкие туда визиты. Вареная колбаса, случайная палка сервелата, сомнительная ветчина, зельц — вот что лежало перед ним рядом с ржавой селедкой, подкопченной мойвой и замороженной несколько лет назад морской, капустой.
Боровиков, обозревая все это основанное на покупательной способности местных жителей великолепие, размышлял недолго.
— Пять бутылок «Столичной», две буханки хлеба, палку сервелата и батон ветчины, — произнес он на одном дыхании. — Да, еще три десятка яиц.
— Яйца кончились, — сообщила продавщица, выставляя на прилавок водку. — Есть только перепелиные.
— Плохо, — с сожалением констатировал Боровиков, складывая выпивку и продукты в большую сумку. — Тогда давайте перепелиных, штук сто! — Он слышал, что этот продукт очень полезен для здоровья.
Рассчитываясь, он еще раз оглядел могучую стать Лизаветы и сказал:
— Да-а-а…
— Что «да»? — насупилась продавщица.
— Люблю серьезных женщин, — произнес технический директор и повернулся, чтобы отправиться восвояси.
Его догнал голос Лизаветы:
— Ты поосторожней там, не нарвись! Жора со своими в переулке сидит.
— Сидит? Ну и пусть сидит, — легкомысленно ответил Боровиков, всегдашняя подозрительность которого порядком притупилась от выпитой водки. — До свидания!
Лизавета посмотрела ему в спину и укоризненно покачала головой.
— Выходит, — пробормотал Виталик, наблюдавший в боковое окно за тем, что происходит в магазине. — С-сука, она его предупредила… Пошли.
Троица выдвинулась на исходную позицию.
— Мужик, закурить дай! — прозвучала фраза настолько тривиальная, что даже поддатый Боровиков усмехнулся, нащупывая в кармане «штуковину». Нападавшие сделали слишком большую ошибку, столпившись у него на дороге.