— У меня, у меня, — равнодушно ответил он. — Не в Москве, конечно, так что предъявить его не могу. Придется вам поверить на слово.
Они снова выпили.
— Гуссейн, должен вас предупредить, что жена Васнецова — грымза еще та. И грымза со связями, — вставил Боровиков. — Она — крепкий орешек… Но это уже будут ваши проблемы. А теперь скажите, какие у нас гарантии?
— Самые наикрепчайшие, — начал вдохновенно врать Гасанов. — Похищение пацана с вас списывается, я все беру на себя. Какие еще вам нужны гарантии? Разве что… киллера вашего пристукнуть, чтобы не сболтнул при случае?
Последняя фраза заставила компаньонов вжаться в стенку. Гуссейн сразил их наповал. Впрочем, ему нетрудно было догадаться, кому выгодна была смерть генерального директора фирмы.
— Но на эту тему не будем. Пока, во всяком случае. Все что ни есть — все к лучшему. Итак, мы договорились? Тогда — за успех!
Когда они уже выезжали из столицы, коммерческий директор спросил:
— Миша, ты этому своему… сбросил SMS-ку, чтобы в час ночи в этой кафешке ждал? Она ведь круглые сутки открыта.
— Да сбросил, сбросил, еще когда от этого грабителя выходили. Поехали, времени мало осталось.
Мобильник, изъятый Филатовым у киллера, запиликал мелодию «Турецкого марша». Юлия внимательно прочитала поступившее сообщение и сняла трубку городского телефона.
Оживленная днем трасса ночью словно вымерла. «Лада» шла на приличной скорости, и Садальский с Боровиковым оказались на месте задолго до назначенного времени.
— Пошли в кафе? — спросил Михаил Иванович. — Я бы водки выпил… Тошно мне от его коньяка.
— Ты же за рулем, — усомнился Садальский. — А если гаевые прицепятся?
— Полтинник сунем — отцепятся. Пошли.
Придорожное кафе представляло собой сказочную избушку с печью, в которой Баба Яга собиралась поджарить Ивана Царевича. В углу стояла невесть откуда взявшаяся самая настоящая огромная ступа, из которой торчал пест. Рядом виднелась метла, на которой, по задумке дизайнеров, означенная Баба Яга должна была летать, доставляя головную боль диспетчерам местных авиалиний. Кафе и называлось соответственно — «Лукоморье».
— Бутылку водки, пожалуйста, и шашлык, — обратился Боровиков к пожилому армянину, который, опершись на стойку, играл сам с собой в нарды.
— Присаживайтесь, я принесу, — пригласил тот, засовывая палочки с уже готовым шашлыком в микроволновую печь. — Салат из помидоров не желаете?
— Давайте, — ответил технический директор, посмотрев на часы. До встречи с Горбатовым оставалось еще пятьдесят минут.
За пять минут до срока они успели приговорить водку и закуску и теперь все чаще смотрели на часы, недоумевая, куда мог деться киллер.
— Слушай, может, его на службу срочно вызвали? — спросил Садальский.
— Да какая там у него служба, — по улицам ходить да пьянтосов в подворотнях вылавливать. Кто их проверяет? Скажет, буду через час, сам — сюда. Нет, тут что-то другое.
— Не нравится мне это…
— Ну, подождем полчаса, в дороге всякое может случиться. Мало ли, движок забарахлил…
Они не заметили, как в окно заглянул какой-то мужчина, который тут же скрылся из виду.
— В сон клонит, — зевнул Садальский. — Может, я в машину пойду прикорну? Ты ж с ним сам договаривался, мне и светиться не стоит.
— Твоя правда, — ответил Михаил Иванович, тоже зевая. — Быстрей бы он появился. Завтра у тебя трудный день, надо с юристом этого Гуссейна встретиться.
— Ну да, твое тут дело маленькое, подписал — и все. А мне гору бумаг перелопатить… Ладно, пошел я.
Садальский вышел из домика и сладко потянулся. «Отлить надо», — подумал он и направился в сторону туалета, видневшегося поодаль. Он не дошел до него несколько метров. Сзади возникла темная фигура, раздался хлопок, и Садальский ничком упал на асфальт. Мужчина подошел поближе и еще раз разрядил пистолет ему в голову.
Когда Боровиков тоже испытал потребность посетить туалет, на его часах было двадцать минут второго. Он шагал не вполне твердо, зрение было затуманено алкоголем, и технический директор заметил труп, лежащий прямо на его пути, только когда споткнулся о него.
— Боже, Стас… Стас! — он опустился на колени и увидел развороченный выстрелом затылок компаньона.
Мгновенно протрезвев, Боровиков вскочил, повернулся, собираясь бежать отсюда куда глаза глядят, и последнее, что он увидел в этой жизни, был направленный на него ствол пистолета.
ГЛАВА 16
Великий передел сфер влияния в России всегда сопровождался большой кровью. Человек, который отваживался начать такой передел, должен был готовиться к тому, что его имя сперва восславят, а затем проклянут. Или наоборот — сперва проклянут, а затем восславят. Второе, понятно, лучше первого. Поэтому Владимир Ильич должен был завидовать Петру Первому, а Сталин — Столыпину.