— Так что, они не почувствовали, что мяч с начинкой? — удивился десантник.
— Хитрый был мяч, говорю тебе. Пластит по внутренней поверхности равномерно распределили, а детонатор — что он весит? Говно он весит. Вот и не поняли игроки, что это за спортинвентарь.
— «Сегодня в нашем концлагере футбол, — процитировал Филатов бородатый анекдот. — Команды первого и второго бараков играют на минном поле…» Я так понял, Кардинал, что братва зашевелилась и теперь будет меры принимать?
— Все закуклились, как гусеницы, никому помирать неохота. Москву шмонают так, что звон стоит. Да и менты встревожены — кому новый передел нужен? Никому. Мне давеча один легаш с Петровки стуканул, что доложили Путину. Министр внутренних дел пообещал, что разберется. И так стал разбираться, что ментов практически на казарменное положение перевели — от генералов до сержантов. Вот так. Да и в прессу кое-что просочилось.
— Ну, мне не до прессы сейчас, — заметил Филатов, вспомнив красавицу Зину. — Ты мне наводку дашь? Или…
— Не дам я тебе «на водку». Сиди, коньяк пей, — хмыкнул Градский. — Нет у меня ничего, как будто привидения работают. Одно мыслю — не московские это. Иначе хоть что-то, да просочилось бы. Кстати, помочь не хочешь? Тебе же выгодно — выйдем на исполнителей, авось парнишку своего найдешь. Не растворился же он в пространстве, честное слово.
— Не знаю, Виктор, не знаю… Охранять бандюг я, само собой, не буду. А вот информацией разжиться попробую. Да и кое-кого по следу пустить.
— У тебя что, свора собак под диваном? — подколол Кардинал; он хотел, чтобы Фил занялся именно охраной некоего «объекта», который, вполне возможно, окажется следующей жертвой.
— Нет, не свора. И не собак. Я журналистку одну подключу, это первое. И второе. У меня казачий атаман в знакомцах нарисовался. А в его «курене» люди разные, может, что и подскажут. Добро?
— Что с тобой поделаешь. Давай пить…
— Все, друг, — отодвинул от себя рюмку Филатов. — У меня сегодня встреча с женщиной. Не пойду же я туда пьяный.
Он умолчал, что вчера с этой женщиной напился вдрабадан. Но одно дело — пить с женщиной, а другое — являться к ней пьяным. Тут, как говорится, две большие разницы.
Около полуночи Филатов остановил машину у дома на Патриарших прудах. Дверь ему открыла сама Васнецова — это говорило о том, что Василисы снова не было дома, точнее, Юлия куда-то отправила женщину.
— Ты так поздно, Юра. Что-нибудь узнал? — спросила она, целуя десантника в щеку. Это выглядело настолько по-семейному — усталый муж пришел с работы, жена помогает снять куртку и вешает на вешалку, затем командует: «Мой руки — и за стол», — что Филатову стало не по себе. Продолжение не замедлило последовать:
— Мой руки, Юрик. На этот раз ужин я приготовила сама. Думаю, тебе понравится.
Филатову действительно понравился ужин, который предложила ему Васнецова. Это были яйца, фаршированные мелко изрубленными и приправленными специями кусочками курицы, черемша, фаршированные баклажаны. Несмотря на то что Юрий недавно ел, на тарелке вскоре ничего не осталось.
— Спасибо, Юля, очень вкусно, — поблагодарил десантник, успевший рассказать ей в двух словах о том, что напал было на след Кости, но того опять куда-то занесла нелегкая. Реакция матери его, мягко скажем, удивила — та к его сообщению проявила, конечно, интерес, но не такой, как можно было ожидать от женщины, которая почти неделю ничего не знает о судьбе сына. Она сказала лишь:
— С Костей все будет в порядке. Знаешь ведь, мать сердцем чувствует, когда с ребенком плохо. А я чувствую, что с ним ничего страшного не произошло. И не произойдет.
На этом разговор о сыне она закончила.
Часы в прихожей пробили один раз. Юлия поднялась из-за стола и, красноречиво глядя на Филатова, сказала:
— Юра, а что, если нам принять душ вместе? Ты не возражаешь?
Филатов не возражал.
В эту ночь между ними уже не было такого огня, как сутки назад. Юлия избрала другую тактику — она была нынче такой нежной, что Филатов таял от ее ласк. «Давай я сегодня буду все делать сама, — предложила она в самом начале. — Ты просто наслаждайся. А я и тебе и себе хорошо сделаю». И она делала. Губами, пальцами, волосами, язычком — всем телом. И когда они были готовы взорваться, Юлия вскочила на Филатова верхом и уже через минуту оба одновременно испытали такое блаженство, по сравнению с которым даже вчерашнее выглядело блекло.