— А я не знаю, — отозвался Юрий. — Возможно, придерживают, как нежелательного свидетеля, — ведь он был при той разборке и что-то мог увидеть. А может, просто на всякий случай… Кто его знает…
— Бедный мальчик, — в первый раз за вечер подала голос Катя. — Была б моя воля… — она судорожно сжала кулачки. — Смотрю на все, что у нас происходит, и… стрелять тянет. Вы мне скажите вот что: будет ли польза, если просто передавить всех бандитов? Всех, о ком известно совершенно точно, что он бандит? Говорят же открыто, что любой милиционер с ходу назовет их не меньше десятка, а то и двух! Да всех, всех — к стенке! В газовую камеру! Я бы и в зонах поубивала тех, у кого больше двух сроков, они ведь к нормальной жизни не вернутся…
— Ты еще добавь, Катя: при условии, что подобная акция будет выполнена без больших перегибов, — перебила ее Зина. — Знаем мы эти разговоры. Я уже это раз десять слово в слово слышала. Ты же сама понимаешь, что это никакой не выход. Если пострадает всего один ни в чем не повинный человек? Это много или мало? А если этот «один» — лично ты или твой брат? — Журналистка не заметила, как часто захлопала глазами Катя. — Ты говоришь, любой милиционер с ходу назовет не менее десятка бандитов. И всех — к стенке? А ты уверена, что сам мент — чист, взяток не берет, жене не изменяет и что в список он не вставил своих личных врагов, скажем мужа своей любовницы или просто порядочного человека, который ему беспредельничать мешает? Пойми, Катя, то, что ты предлагаешь, можно сделать, имея абсолютно точную информацию и сотни абсолютно чистых и бескорыстных исполнителей. А где ты возьмешь это все? Где ты найдешь сотни кристально чистых палачей? Нет, милая, мафию может победить только другая мафия под названием тоталитарная власть. Но она вместе с бандитами уничтожит еще десятки-сотни тысяч ни в чем не повинных людей, а при этом начнет уничтожать сама себя и все мыслимые свободы. Сталина мало? А ведь уличную преступность даже он так уничтожить и не сумел!
Произнеся этот горячий монолог, Зина, тяжело дыша, отпила из стакана клюквенного морса и хотела было продолжить, но Филатов, встав и обняв Катю, у которой подозрительно тряслись плечи, сказал:
— Зина, ты не в курсе… У Кати мать посадили за чужой грех. Так что зря ты так на нее. Она-то понимает, кто настоящий преступник. А говорит так от боли — ведь это настоящие преступники ее мать подставили. А вообще… Один умный человек сказал: «Если человечеству дать объект для всеобщей ненависти, оно наверняка объединится для всеобщей любви». То есть если нападут какие-нибудь марсиане, то человечество объединится. Но ведь преступники — часть нашего человечества, они не пришельцы из космоса!
— Нет, Юра, ты не так понял эти слова, — произнес Пак. — Это близко к учению Дао, или, как вы называете, диалектике. Единство и борьба противоположностей. Не о внешнем враге здесь речь, не о марсианах. И даже не о человечестве, по большому счету. Речь о человеке. Поверь, не всегда стоит слушать людей, которые тщатся сказать за все человечество. Благо общее и благо конкретное редко встречаются вместе.
Несколько минут в комнате царила тишина. Вести философскую дискуссию со знатоком Дао люди, которые и диамата толком не постигли, были не готовы. Поэтому Филатов крякнул и разлил по рюмкам водку.
— Ну так что, поможете? — обратился он ко всем сразу. — Прошу не о многом: ненавязчиво собирать информацию.
— Ну, мы-то и не только информацией помочь способны, — заявил атаман. — Бандитов у нас не любят…
В этот момент в двери позвонили. Катя вскочила, бросила недоуменный взгляд на гостей и побежала в прихожую. В такой поздний час она никого не ждала.
— Откройте, милиция! — послышалось с лестничной площадки, и тут же раздался мощный удар и треск выбитой двери.
Об успехе запланированной акции Юзефу сообщили сразу же после того, как стали известны ее результаты: большинство столичных группировок обезглавлено.
— Отличная работа, — похвалил Юзеф исполнителя и спросил: — А как там наш пленник? Не скучает?
Исполнитель замялся:
— Не уследили. Исчез он. Как в воду канул.
ГЛАВА 21
И вот тут-то Пак подтвердил слова Филатова о том, что он — лучший в мире драчун. Никто, даже сам Фил, не заметил, как тень — именно тень! — корейца пронеслась над столом. В следующий момент началось такое, о чем девушки вспоминали после всю жизнь, не понимая, как остались живы.
Оба бывших десантника тоже оказались на высоте. Едва Пак завладел автоматом первого появившегося в дверном проеме мужика, телосложением отнюдь не напоминавшего омоновца, и сломал ему руку, они швырнули девушек под стол. Пак бросил автомат Максиму, но тот не спешил открывать стрельбу.