Рация на поясе полковника сообщила голосом дежурного на КПП о прибытии гостя. Вскоре за спиной Павелецкого бесшумно распахнулась дверь часовни, вошёл священник. Наложил на себя несколько крестов, поцеловал центральную икону иконостаса и только тогда обратился с приветственными словами к Сергею Ивановичу:
— Здравствуйте, Сергей Иванович.
— Здравствуйте,— ответил Павелецкий и не поцеловал, а неумело пожал руку батюшки.
— Вот видите, душа радуется, какое вы святое дело сотворили, храм построили посреди мусульманского мира…
Отец Варлаам окинул взглядом помещение.
— Да уж, стоило нам кровушки, возвести…— согласился Сергей Иванович.
Священнослужитель улыбнулся:
— За ваши труды вам и воздастся… Вот и иконостас какой замечательный по всем церковным канонам у вас теперь есть.
Полковник с гордостью осмотрелся:
— Отец, вы, когда службу проведёте, когда вам личный состав предоставить?
Отец Варлаам открыл свой походный чемодан, с различного рода необходимыми в полевых условиях церковными принадлежностями:
— Если можно, прямо сейчас и проведём.
— Хорошо,— сказал Павелецкий и направился к выходу,— минут через десять все будут здесь.
— Только не строем,— улыбнулся ему в спину святой отец,— по желанию, кто захочет…
— Так и будет,— пообещал ему начальник оперативной группы и вышел на крыльцо.
Вскоре в небольшое помещение военно-полевого православного храма набились почти все из отдыхающей смены огневых рот. Офицеры руководства и специалисты стояли рядом с крыльцом, слушая молебен с улицы. По округе быстро растёкся запах ладана и восковых свечей.
Отец Варлаам творил требы и молился:
— О Присвятая Владычица Дева Богородица Царица неба и земли вопли вопиющие душе моей и грешную молитву мою Причистая матерь Божия за чада моего болящего, раненого ворогом, прими. Будь ему всегда спутницей и на всякое время сопровождай и ограждай его святыми Ангелами. Укрепляй его бодрствующего, оберегай его сияющего, утешай его плачущего, ободряй его унывающего. Избавляй от скорбей, освобождай от клеветы, воздвигай немощно, побеждай вопеющих против него бесов и в смертной опасности помогай ему. Ежедневно являй ему страшным для видимых и невидимых врагов, чтобы они знали, что он твой раб, Богоматерь, и поклонение рождающая Бога и Царя, которому подобает честь во веки веков. Матерь Божия умягчи сердца злых человек, восставших на него. Ты ведаешь все тайны души его. Воззри милостиво на него с небеси, облегчи его страдания, покрой его покровом своим, посети своею небесною милостью. Пошли благословения на дела его и дай ему невидимую помощь и святыми своими молитвами даруй ему смирение, самоукрашение, терпение, кротость, целомудрие и покрой его от всех видимых и невидимых врагов. Аминь…
Слушая батюшку, Павелецкий мысленно унёсся в далёкий Сыктывкар. Он, стоя почти у выхода из часовни, видел затылки старшего лейтенанта Андрея Курилова и капитана Егора Артюхова, которых знал давно и взял с собой в полугодичную командировку, как людей, на которых мог положиться в любой сложной ситуации. У него с ними была одна служебная история, связанная с делами церковными.
Празднования по открытию часовенки и освящению фундамента нового строящегося храма Господня посреди столичного города регионального значения Сыктывкара на исконно историческом месте снесённого во времена смуты двадцатых годов прошлого века Стефановского собора, преподобного Стефана Пермского крестителя Коми края, решено было провести в дату шестьсот двадцатилетия стефановской письменности. Мероприятие было подготовлено на правительственном уровне, приглашен сам Патриарх всея Руси Алексий второй и иже с ним свита московских чиновников различного ранга. Готовились к посещению республики столь именитыми гостями все, в том числе и местная милиция, на плечи которой легла личная охрана священника и его московского окружения.
Было около одиннадцати часов утра, шёл мартовский пушистый снег. Видимость была почти нулевой. На стрелковой позиции двенадцатиэтажного дома напротив строящегося храма ожила переносная рация:
— «Третий», доложи «первому»…
Сидевший возле слухового оконца снайпер, не выпуская из рук СВД, поднёс рацию к губам:
— «Третий» «первому», обстановка на «пятёрочку».
Рация ожила снова: