И он, достав из кармана своё служебное удостоверение, предъявил его старшему пожарному, объясняя ситуацию:
— Мы с товарищем после суток, хотели перекусить, поставили вариться картошку, да случайно заснули…
И добавил ну совсем уж из ряда вон по своей ментальности:
— Вы простите нас, мы больше так не будем…
Пожарный заглянул в удостоверение:
— Ну, что ж вы так, товарищ старший лейтенант милиции Курилов, нужно быть осторожнее, а задохнулись бы во сне от угарных газов насмерть…
Андрей скорбно стоял, опустив голову, не зная, что ответить на столь серьёзное заявление. Спас его от дальнейших унижений подбежавший к старшему наряда подчиненный:
— Этого госпитализировать будем?— зычно спросил дюжий пожарюга, указывая толстым пальцем правой руки на скрученного в одеяло с дыхательным аппаратом на лице лежащего на носилках Егора,— больно живо сопротивляется, может так оставить, без госпитализации?
— Это тоже ваш?
— Так точно,— на всякий случай по военному ответил Андрей,— это капитан милиции Артюхов…
— Оставляйте его,— приказал старший пожарный.
Вскоре пожарные машины с воем сирен покинули их двор. Друзья сидели на диване перед перевёрнутыми в пылу сражения с пожарными табуретками, рассыпанными по полу продуктами и разлитой водкой. Казалось, что праздник был безвозвратно испорчен.
— Картошечки с селёдкой ему захотелось…— с ноткой упрёка в голосе произнёс хозяин разгромленной квартиры погорелец старлей Андрюха Курилов.
Помятый в пылу спасания пожарюгами капитан Артюхов хрипловатым голосом ответствовал:
— Не дрейфь, Андрюха, сейчас всё поправим…
— Что я Наташке скажу,— горевал комвзвода.
Егор нащупал в кармане мобильный телефон, набрал до боли знакомый номер, когда трубку на том конце сняли, радостно заговорил:
— Привет, Светланка, короче говоря, у нас всё закончилось без приключений. Скоро буду дома. Ты там, короче, свари картошки, почисть селёдки, лучка порежь, я через полчаса приеду домой, не один, с Андрюхой Куриловым… Сделаешь? Вот и молодца… Вот и молодца…
Он отключился. Оба снайпера старлей Андрей Курилов и капитан Егор Артюхов молча поднялись и направились в единственное не пострадавшее от несерьёзного пожара место в квартире — прихожую, одеваться. Жизнь ведь она что, продолжалась, мать её ети, отстрелялись же, в конце концов, без технических накладок и происшествий, даже, как это говорится, без единого выстрела… Так, что даже зануда Павелецкий остался доволен.
Когда обряд завершился, и просветлённые бойцы разошлись по кубрикам спальных помещений, в храм вошло руководство оперативной группы. Батюшка осветил их крёстным знамением, окропил святой водой, тоже и им прочёл несколько молитв. Окончив священнодействовать, отец Варлаам стал собирать свои принадлежности в чемодан.
Павелецкий обратился к нему:
— А теперь, батюшка, пойдёмте, в столовую, перекусим.
— Не откажусь,— просто ответил тот.
В офицерском зале солдатской столовой собрались минут через пятнадцать. За командирским столом повара накрыли Павелецкому и отцу Варлааму. Заместители Владимир Алексеевич Сомов, Василий Анатольевич Бодров, Сергей Дмитриевич Милов, Валерий Петрович Вихров, Семён Петрович Сидорчук расселись за приставным столом. Отец Варлаам перекрестил столы с пищей, окинул всех взглядом и произнёс:
— Поблагодарим Бога за пищу данную нам…
— Да, да,— быстро согласился с ним Павелецкий,— присаживайтесь, покушаем, что Бог послал.
За приёмом пищи вели разговоры на богословские темы. Вихров со свойственной ему апатичностью бесцветно вещал:
— Вопрос о соотношении традиционных ценностей и прав человека связан сегодня, прежде всего, с выяснением отношений с, так называемой, христианофобией.
Начальник штаба Сомов вскинул к потолку указательный палец:
— Ибо сегодня европейский либерализм, точнее, идеология прав человека направлена, прежде всего, против христианских ценностей, христианского учения о человеке и семье, христианской морали.
— Вы правы, товарищ подполковник,— встрял в разговор Василий Анатольевич.— И здесь и у православия и у католицизма один враг — однополые браки, эвтаназия, тотальная секуляризация бытия человека, размывание национальных чувств.
Зампотыл Сидорчук, словно очнувшись от процесса поедания, тоже не остался в стороне:
— Это вы о «голубых» что ли?
— Фу, Петрович, тут же батюшка,— окоротил капитана Сомов.
Отец Варлаам улыбнулся:
— Ничего, ничего, разговаривайте, не смущайтесь…