Он, начальник Нефтегорского ОВД, плохой мужик, что ли? Чего бабе не хватает?
— Пока ещё начальник…— кольнул в сердце предательский шепоток министерского кадровика.
Павелецкий встал, отложив ненавистную тетрадь. Включил на кухне свет и, присев на табурет, снова стал угрюмо шевелить губами, вчитываясь в написанные Любашиной рукой строки.
«Ну, это я отвлеклась. Это все с крысами связано. Но почему эта белая была? Опять, что ли, с Серёгой связано? Серёжка у меня белый, блондинистый, красивый. Я его, когда на дискотеку пришла — чуть вошла — сразу увидела. Он среди остальных мужиков как белая среди серых крыс стоял. Он сейчас, правда, толстый стал. Ага, и крыса толстая была, ухоженная… Точно — Серёжка! Выходила-выхолила я его, вынежила…
Дуры мы бабы. Вместо того чтобы себя любить-тешить, мужиков тешим, себя — по боку. А потом в крик-плач:
— Изменил…
Или вообще ушел.
Да так нам и надо. Иной раз смотришь — был сморчок занюханный, а женился — стал ходить обстиранный, кормленный, удовлетворенный. Приодели его, обласкали. Волосы, глядишь, у него распушились, плечи расправились, взор затвердел — и тут же бабы одинокие, да и не очень одинокие, стали липнуть… И увели.
А женщину вы хоть одну видели, которая бы после замужества расцвела? И не увидите. Сумки-сетки, кастрюли-сковородки, полы-ковры, носки-рубашки, пеленки-распашонки, соски-коляски, а у меня и этого за пятнадцать лет так и не случилось…
Но всё равно, руки красные, лицо землистое, волосы жидкие, рот нервный. И уведут, уведут мужа-то…
Как хорошо писать, валяясь в постели. Все. Встану сейчас, в баню, нет, в сауну пойду. Одна. Потом маникюр пойду, сделаю, плевать, что дорого, муж дороже. Обед сегодня готовить не буду, потерплю. На днях вернется из командировки, веди, скажу, меня, Серёженька, в ресторан обедать. Он, конечно, начнет, то да се, долго да дорого. Если честно, то он на себя только щедрый, а на меня скупой. Вот на этом я его и поймаю. Неужели, скажу, ты себе за всю военную поездку не заработал гробовых-окопных на один хороший ресторанный обед в воскресенье? Сможешь же ты, скажу, в конце концов, позволить себе один разок в неделю хорошо поесть. Пойдет как миленький, никуда не денется.
Замечательно, что его так долго нет. Сейчас бы он проснулся и приставать начал. А я не хочу. Ему все время надо. В любом месте и в любое время. Лишь бы было десять свободных минут. А я так не могу. Мне сначала успокоиться надо, расслабиться, настроиться. А Серёга не понимает, злится, холодная, говорит. А если я отказываю, вообще свирепеет, скандалы устраивает, фригидной обзывает.
Одно время, лет десять назад, занялся моим сексуальным воспитанием и просвещением. Книжки всякие приносил, брошюрки с картинками. Фрейда тогда принес, потому что ему сказал кто-то, что это про секс. Но там про секс ничего и не было, трудно сказать, про что было, медицина какая-то. Но вот про сны я поняла, и мне понравилось.
А потом он видеомагнитофон принес и кассеты с порнухой, я таких раньше не видела. И лучше бы вовсе не видела. Меня только тошнить стало, и мыться захотелось. И я Серёгу совсем расхотела.
Нет, это не правда, что я фригидная. Ведь я его так хотела раньше. Я его сразу захотела, как увидела, тогда на танцах. Прямо вместо крови кипяток по жилам побежал…
Наверно, это тогда началось, когда я ему в первый раз отказала. Говорю:
— Устала я, Серёженька, не хочется мне…
Действительно, день был трудный. А он дальше лезет:
— Не хочешь. Так я силой…
Смех смехом, а, в общем-то, так на самом деле и вышло. Мне больно было. Я разозлилась. Он тоже распсиховался, стал права качать:
— Ты мне жена, ты должна…
Пошел на кухню и мою любимую чашку разбил. Потом еще так было пару раз. Я не выдержала и что-то очень обидное ему сказала, а он меня в ответ по лицу ударил. Затем долго-долго извинялся, не хотел, мол, говорил. Две недели ходил тихий. Но я с тех пор этих скандалов стала бояться. И врать, и терпеть. «Всего лишь немного потерпеть»,— так говорила старуха в фильме «Легенда о Наройяме», на который меня Серёжка в целях просвещения водил.
С тех пор со мной что-то произошло. Будто мне в живот положили холодный камень. От этого, наверное, и забеременеть не могу. Да, сейчас это и к лучшему. Какие нынче дети?
Да. Эта крыса точно Серёга был. Хвост ее длинный, розовый, ненавистный — точно, как у него одно место. И вилась она вокруг меня так настойчиво, так нагло, укусить хотела… Ну, точно он вьется, когда ему очередной раз хочется.
Ну, почему туда, где оспа? Ведь у меня оспы нет. Оспы у меня нет потому, что мне все прививки врачи отменили. Какую-то одну сделали, я чуть не умерла. Аллергия какая-то, оказалась, наследственная.