Юлька шагнул мне навстречу, радостно завилял хвостом и подсунул под руку лобастую голову – гладь. Я машинально потрепал его между ушами, принялся наглаживать. Пес прижался к моей ноге. Он совершенно искренне признал меня своим.
Что сказать, было не понятно. Совсем не хотелось оправдываться. Вот не чувствовал я себя виноватым. Не было мне стыдно. Ни капли. Ни чуточки.
Дядя Толя заговорил первым. Оказалось, мои оправдания ему были не нужны.
– Олег, не лазил бы ты туда. Не надо.
– Почему? – само собой вырвалось у меня.
Он как-то стыдливо потупился, ему было неудобно.
– Не надо, – повторил он, – дурное место. Столько лет закрыто, пусть так и остается. Не ровен час, накличешь…
Накличешь? Вот это новости! Да что такое здесь произошло? Чего я не знаю? Жутко хотелось спросить: «Вы тоже его видели?» Но я лишь осторожно поинтересовался:
– Вы о чем?
Сосед смутился окончательно и ушел от ответа:
– Не важно, сказал он. Забудь. Просто, не стоит разбивать окно. Не стоит туда лезть. Проблемы с милицией не нужны ни тебе, ни твоим родителям.
Он свистнул пса, ухватил его за ошейник и поспешно ушел в подъезд. Больше всего это напоминало бегство. Я остался стоять снаружи, пытаясь сообразить, как все это понимать.
Квартира встречала меня распахнутой дверью. Я ее прикрыл, но запирать не стал. Зачем? Все равно никто не полезет. Фонарик выложил на стол. По-хорошему, его следовало бы выкинуть, но не поднималась рука. Совершенно не чувствуя вкуса, сжевал бутерброды, допил какао.
Какое-то время просто сидел, глядя перед собой. В голове была пустота. Никаких идей. Потом всплыла фраза, брошенная цыганкой: «Сорок лет будешь помнить-вспоминать!» Сорок лет? Ну уж нет. Хватит. Второй раз я не хочу через все это пройти. Не хочу!
Я отодвинул от себя чашку, не глядя в зеркало, прошел сквозь коридор, зашел в спальню. Там быстро переоделся, не особо думая, что надеть. Машинально заправил кровати – и свою, и Иркину. Раздвинул шторы. Поймал себя на том, что словно специально оттягиваю момент, невесело усмехнулся и направился в спальню родителей.
Сколько там цыганка хотела денег? Пять рублей? Будут ей деньги. Мне уже на все было плевать. Главное, потом не придется думать, что мог все исправить. Мог, но не сделал.
Я достал из сумки матери кошелек, выудил оттуда пятерку, немного задержался и взял еще рубль. Рублем меньше, рублем больше, все равно это – кража. А фонарик надо купить. Позвенел в кармане мелочью, оставшейся от покупки мороженого, засунул туда же бумажки и решил, что денег должно хватить на все. А не хватит, возьму еще. Какая теперь разница?
Двор, гаражи, пустырь… В этот раз я ничего этого не запомнил. В голове кружился хоровод мыслей – одна бестолковее другой. Я, как сомнамбула, просто шагал, не разбирая дороги. Ноги несли сами. Очнулся уже возле оврага, на самом краю. Глянул вниз и едва не отчаялся – табор почти полностью снялся с места. Не дождался. Уехал. Не было детей, резвящихся в ручье, не было разложенных вещей. Не было шума. На дне стояла одинокая повозка. Пожилой цыган неспешно запрягал лошадь.
Как сбежал вниз, как не упал, как не полетел кувырком, не знаю. Затормозил у самого борта, схватил единственную свою надежду за рукав, практически выкрикнул:
– Мне нужна…
И тут же замолк ошеломленно. Я понятия не имел, что сказать, кто мне нужен. Как объяснить? Но оказалось, что это совсем не требуется. Меня узнали. Меня ждали.
– Пришел… – цыган недоверчиво покачал головой и наставил на меня палец. – Удивил. Думал, не придешь, не поверишь. Поверил, значит. Погоди, сейчас позову.
Он обошел возок, откинул полог и негромко позвал:
– Лачи, выходи. Пришел твой мальчишка. Не зря ждала.
Я привалился боком к борту. Сердце стучало, как бешенное, от бега, от волнения, от радости, что успел. В голове царил полный сумбур.
Из возка спустилась знакомая мне цыганка. Подошла ко мне, наклонила голову на бок, посмотрела с усмешкой и спросила:
– Ну что, отвечает тебе тень?
Знает. И это знает. Ее слова только укрепили мою решимость. Не зря я сюда пришел.
– Отвечает, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.
Цыганка удивилась.
– Вот как? И что говорит?
– Что я ей не нужен.
Она кивнула, соглашаясь.
– Не врешь, это правда. Ей нужен не ты.
Я ухватил ее за руку, словно боялся, что сейчас сбежит, что не поможет.
– А кто? Кто ей нужен?
Зачем я задал этот вопрос? Не знаю. Будущее мне и самому было прекрасно известно. Но так хотелось услышать что-то иное, хорошее… Не все желания сбываются. Это не сбылось.
Цыганка вырвала у меня руку, отстранилась. Вид ее стал серьезным.
– Ты сам все знаешь, – сказала она. – Зачем вопросы? Ты здесь не первый раз. Ведь так?
Я кивнул.
Она замолкла, снова оглядела меня. В глазах ее промелькнуло нечто едва уловимое. Горечь? Сожаление? Что-то другое, чего я не смог понять? Я ждал, что еще она скажет, боялся спугнуть откровение.
– Жаль ненадолго, – наконец произнесла она. – Да ничего, впереди у тебя еще много всего, если не струсишь, если все сделаешь, как надо.
Я слегка оторопел. Что за чушь несет эта женщина? Как это ненадолго? У меня впереди еще как минимум сорок лет. В этом-то я абсолютно уверен.
Додумать мне не дали. Цыганка вдруг стала серьезной, спокойной. Она выставила ладонь и потребовала:
– Деньги!
Тон не оставлял сомнений – за так мне помогать никто не собирался.
Я сунул руку в карман, достал деньги и тут же пожалел, что не переложил отдельно рубль. Что толку теперь? Поздно. Цыганке отдал пять. Рубль вернул обратно. Деньги моментально исчезли в складках юбки. А ладонь передо мной раскрылась вновь.
– Мало! – Голос женщины стал ехидным. – Пять было в тот раз. Сейчас я не такая добренькая. Сейчас – десять.
Десять? Да где же я их возьму? Хотелось возмутиться, но прикусил язык, не та ситуация, чтобы возмущаться. Достал последний рубль и отдал.
Ладонь не убиралась.
– Мало! – повторила она.
Я вздохнул.
– У меня больше нет. Правда, не вру. Я и это украл у матери.
Она нахмурила брови и авторитетно заявила:
– У своих красть нельзя. Плохо.
А то я сам не знал. Сказать, сказала, но денег не вернула.
– Хорошо, пусть так.
Она развернулась и ушла в фургон. Ушла? Как же так? Возникло четкое ощущение, что меня опять надули, провели, как последнего дурака. Я рванул следом и наткнулся на вытянутую руку.
Глава 15. Ритуал
Путь мне преградил цыган. Настроен он был вполне дружелюбно.
– Погоди, не спеши, в этом деле не надо спешить. Лачи сейчас вернется.
Цыганка действительно вернулась быстро и не с пустыми руками – принесла большую кобальтовую тарелку с золотым орнаментом по кайме. Уселась прямо возле фургона, на траву, скрестив ноги по-турецки. Я мысленно подивился ее способностям – так легко опуститься на землю в таком-то возрасте и с такими габаритами. Я бы так точно не смог. Похлопала рукой по траве рядом с собой и приказала:
– Тоже садись.
Я замешкался. На плечо тут же легла ладонь.
– Садись, – повторил цыган, – не стой. Время дорого. А нам давно пора ехать, только тебя ждали.
– Зачем? – спросил я.
Лачи бросила раздраженно:
– Пришел за помощью? Тогда садись и помогай. Чего попусту болтать?
И я сел.
Когда-то, давным-давно, мне довелось видеть, как деревенская знахарка заговаривает ребенка от испуга. Было интересно и таинственно. Заговор велся на воду. Горели свечи, слова сплетались затейливым узором, пахло ладаном. Здесь все происходило не так. Просто, буднично, без спецэффектов.
На тарелке лежали большие старые ножницы с фигурными ручками и допотопное кресало. Чистый антиквариат. Я таких не видел даже в детстве. Рядом с ними в расписной фарфоровой подставке стоял огарок церковной свечи.