Это какое-то проклятье. Чертов фантом, хозяин этого места, будто лишает нас всех разума! Словно заставляет делает глупости. Точно крупье двигает фишки на поле вечности. А мы все послушно следуем его желаниям. Всегда, во всем. Я громко со смаком выругался. Легче не стало.
Я сам отдал матери все – деньги, документы, даже ключи от машины! Все! Абсолютно все! Да теперь я смогу купить разве что билет на автобус. Это мой потолок! Я вернулся в гостиную. Ирка больше не пыталась лить слезы, глаза ее высохли. Она смотрела на меня с восторженным ужасом и любопытством.
– Я все маме расскажу, – нахально выпалила она.
– Рассказывай, – согласился я. Мне было все равно.
– И расскажу… – В этот раз ее слова прозвучали не так уверенно. – Олежка, что-то случилось?
Случилось, родная моя, еще как случилось. Я с тоской смотрел на журнальный столик. Там была небрежно рассыпана мелочь – двадцать три копейки. Сущие гроши. В кармане моих брюк со вчерашнего дня лежало еще сорок. Это была катастрофа. Это был полный крах! Я тяжело опустился на диван и обхватил ладонями голову. Что делать? Что же делать? Отсюда надо уходить, уводить Ирку, это ясно, как божий день.
На улице тоже оставаться нельзя. В прошлый раз все произошло именно там. Ничего сверхъестественного в этой квартире сорок лет назад я не помнил и не видел. Хотя, что я вообще видел в прошлый раз? И домой-то возвращался только ночевать. С родителями перессорился вдрызг, с самой Иркой поругался…
Сестренка отпустила простыню и придвинулась ближе. Она явно что-то хотела спросить, но не решалась. А я…
Я вдруг четко осознал, что остался только один способ хоть как-то изменить ситуацию – нужно пойти к соседям, найти дядю Толю, рассказать ему все… Попросить помощи. Я бросил взгляд на притихшую Ирку и слегка подкорректировал мысль. Почти все. О том, что шесть дней назад я жил в двадцать первом веке, знать дяде Толе совсем не обязательно. О том, что Ирке угрожает фантом… Ой, не знаю, не знаю… На меня накатило отчаяние. Захотелось заорать в голос. От злости на себя, на тень. Он безысходности и несправедливости. Я едва сдержался.
Плевать. Все расскажу! А там, будь, что будет. Захочет, поверит. В конце концов, был же тот разговор на улице! Не приснился же он мне. О чем тогда отказался поведать сосед? И тут же мелькнуло: «А вдруг, я все неправильно понял! Вдруг принял за простое беспокойство, желание удержать от хулиганства, за что-то большее?»
Что ж, тогда меня просто не смогут понять. Я горько хмыкнул. Тогда решат, что я спятил. Тогда придется сказать, что я пошутил. Глупо, неудачно, не смешно. Просто пошутил. Что-то доказать у меня все равно не получится. Невозможно такое доказать, и объяснить невозможно. Но попытаться стоит. Вечер вот он, не за горами. Я глянул на часы. Пол-одиннадцатого. В восьмом часу уже темнеет. А что было вечером в прошлый раз? От этой мысли мороз пробрал по коже.
– Быстро одевайся, – приказал я Иринке, – мы уходим.
И сам пошел менять одежду. Если кто-то думает, что она меня послушалась, он сильно ошибается. Ирка всегда была упрямицей. Она скользнула за мной следом, замерла на пороге спальни. Спросила с недоумением:
– Куда?
– Пойдем к твоей подружке в гости.
Ирка задумалась, вроде даже обрадовалась, но снова спросила:
– Зачем?
Сложный вопрос. И хуже всего было то, что я весьма приблизительно помнил, как нужно говорить с девятилетними девчонками, какие аргументы на них действуют? Что может их убедить?
– Мамы нет, – начал я издалека, – а у соседей тетя Нина. Попросим помочь…
– Зачем? – Ирку, похоже, заело.
Что ей сказать? А если…
– Я сам с тобой не справлюсь… Тебя надо кормить…
Прозвучало это неимоверно глупо. Словно Ирка дитя малое, а я не знаю, что с ним делать. Она сама тоже это поняла, смешливо фыркнула. Глаза стали лукавыми.
– А раньше как справлялся?
Как-как, каком кверху! Ясное дело, этого я говорить не стал. Я вообще ничего сказать не успел.
Ирка, не дожидаясь моего ответа, ушла. Я выглянул следом. Она и не думала исполнять мой приказ, деловито завернула на кухню. Оттуда раздался звук крышек о кастрюли и довольный голос:
– Олег, зачем нам тетя Нина? У нас есть гречка, молоко и вчерашний рассольник. А еще колбаса, яйца, сыр и хлеб.
Ирка выглянула из-за угла в коридор. Все-таки она была слишком рассудительным и самостоятельным ребенком для своего возраста. Я уже успел об этом забыть. Моська ее сияла от восторга. Утренний страх за отца успел забыться, погаснуть. В ее головушке бурлили гениальные идеи – одна завлекательнее другой.
– Представляешь, – захлебываясь словами протороторила она, – мы здесь остались одни, совсем как взрослые! Это здорово! – И добавила свое неизменное: – Ура! – Правда, довольно быстро подугасла. – А завтра мама вернется. Зачем куда-то идти? Если что, я сама тебя накормлю. Я знаешь сколько всего умею?
Шах и мат. Своими словами сестренка загнала меня в тупик. Она была в восторге. Мне же стало совсем не до радости. Все нутро орало и требовало убираться из этой квартиры. И до вечера, до темноты надо было этот вопрос как-то решить.
– И вообще, – сказала Ирка, – я хочу в туалет и есть. А ты со своими глупостями пристаешь!
Она упрямо вздернула носик, завернула в гостиную и захлопнула за собой дверь.
«Пусть так, – подумал я, – пусть в пристройку. Лишь бы выйти отсюда. Кто помешает мне позвонить соседям по пути. Благо мы живем в одном подъезде».
Я тоже переоделся. Ссыпал всю мелочь в карман. Пока Ирка не видела, проверил заколоченную дверь – гвозди на месте, замок по-прежнему заперт. Мельком глянул в зеркало, там тоже все было спокойно. Я машинально прихлопнул нагрудный карман рубашки. Мешочек лежал там. Ирка пулей вылетела из гостиной и встала у дверей. На ней было домашнее платье и шлепки. Уходить надолго она не собиралась.
Вниз неслись почти бегом. В отличие от меня, ей раковина была недоступна. На улице Ирка вообще стартанула, обогнала меня корпусов на десять и юркнула в пристройку. Я остановился у самой двери. Мне спешить было некуда. Я ждал и осматривался вокруг. Пусто. Потрясающе пусто. Все отдыхают, все сейчас на пляже.
Выглянула она из пристройки минут через пять, увидела меня и скривилась:
– Олег, я не маленькая уже! Ты так и будешь меня сторожить.
«Буду!» – ответил я про себя. Вслух же сказал:
– Нет, ты что? Я просто решил подождать, чтобы одному не идти…
Она поверила. Ей было приятно, что я ее жду.
В подъезде Ирка уже почти успела проскочить один пролет вверх, когда я позвонил в соседскую дверь. Она остановилась, спустилась на пару ступеней и оперлась о перила. В глазах ее был неизменный вопрос: «Зачем?»
Я сделал вид, что не понимаю этого взгляда. За дверью было тихо. Я снова нажал кнопку звонка. И снова без результата.
– Никого нет? – Спросила Ирка.
Сразу стало понятно, что это ее скорее радует. Я же окончательно расстроился.
– Похоже на то.
Она спустилась до конца, взяла меня за руку, попросила:
– Пойдем завтракать?
Я кивнул.
– А потом на море?
Я снова кивнул. Какая к чертям собачьим разница? Хоть на море, хоть куда. Лишь бы подальше от этой квартиры. А к соседям можно позвонить и позже. Не навсегда же они пропали?
Ирка понеслась наверх, не выпуская моей ладони. И мне пришлось прибавить шаг.
Дома особо мудрить не стали. Погрели в ковшике молоко, залили гречку и с аппетитом поели. Часы показывали половину двенадцатого. Самый солнцепек. Я подумал, что мать бы сейчас устроила скандал. И тут же решил, плевать, скоро сентябрь, солнце уже не то. В конце концов немного погуляем, подождем.
Ирка, деловито, словно внезапно, в одно мгновение выросла и повзрослела, собрала с собой полотенца, купальник. Притащила мои плавки. Уложила все в сумку. Я вымыл посуду и сделал с собой четыре бутерброда с сыром. Взял складной стакан, чтобы на пляже было во что налить воды из питьевого фонтанчика. Водрузил на Ирку панаму. Махнул расческой себе по волосам.